Низовкина и Стецура под уголовщиной

Добавлено: 19.06.09, 14:10 +0000

Если это "ДС" Валерии Новодворской, то я, да и многие всерьез их не воспринимают.

Добавлено: 19.06.09, 21:35 +0000

Добавлено: 20.06.09, 08:48 +0000

ВЫ ИДЕТЕ ПО ПЛОСКОСТИ ОТРИЦАНИЯ!

Диалоги с карательной психологией

18 июня 2009 г. мы, политические активисты, были подвергнуты психолого-лингвистической экспертизе. Одиозно-чекистская, она заведомо идеологически огласила нам одинаковый диагноз – «инфантилизм».
«Комплекс отличницы не делает вас зрелой личностью!» - объявила престарелая психологичка с пылом работника застенков.
Кто хочет почувствовать себя средневековым еретиком или врагом народа, пусть побывает в Забайкальской лаборатории судебной экспертизы в качестве подследственного по политической статье. А я-то думала, что ничего нет хуже фальсификации протоколов. Нет, с человеком можно поступить и хуже! Не протоколами, а экспертными листами во всем их научном беспорядке.
Мы проходили эту экспертизу весь день. Я шесть часов, Таня – следующие пять. Все это время эксперт со сталинской выдержкой не поднималась со стула, достойно споря с радикалами в усидчивости.
Экспертиза – тот же пристрастный допрос третьей степени строгости. Поглядывая в полуоткрытое окно, впадаешь в меланхолию и забываешь, что после этого еще отправишься домой бесконвойно. Священный ужас не сбивал с толку, но легче от этого не становилось, как представишь закрытый процесс и беззвучную расправу. Во всяком случае, психопатология – часть психологии, разбирающая патологические случаи – вполне может подключиться к делу. Если следователь примет (или давно принял) решение, основываясь на данных психолингвистической экспертизы, назначить следом психиатрическую, этим он убьет двух зайцев. Закроет суд, закроет нас в лечебнице, а идеи либерализма будут дискредитированы массовым умопомешательством их носителей.

«Вы попали к профессионалу»

Следователь привез меня на своей машине в Забайкальскую лабораторию и провел в кабинет эксперта. Это была Юлия Федоровна Малинина, кандидат наук, психолог БГУ. Гэбэшный одуванчик, к 68 годам не научившаяся оценивать свою жизнь на предмет Страшного суда. Сама она не считает себя бессовестной: «Я прожила долгую жизнь, и мало кто за столько лет так сберег свою профессиональную честь», - заявила она с порога.
Начало было неловким.
- Ну, - заговорила она, - представьтесь.
- Надежда Низовкина. Кто я такая, сами знаете – подозреваемая…
- Наверно, знаю, - она растерялась, через минуту заговорила строже. – Я буду проводить психологическую часть экспертизы. Я не буду вас спрашивать об обстоятельствах дела, а только о фактах вашей натуры. Предупреждаю, что если вы будете пытаться показать себя лучше или хуже, чем вы есть, я буду вынуждена рассматривать это как установочное поведение.
- Установочное поведение?..
- Это будет значить, что вы шли на экспертизу с заранее сложившимся отношением…
Я не очень поняла, что плохого в заранее сложившемся отношении к судебной психолингвистической экспертизе, но промолчала.
- Вам повезло: вы попали к профессионалу, - сказала Малинина веско и приступила к цифрам. Их надо было повторять вслед за ней в прямом и в обратном порядке. «Память, – заметила она, - великолепная».
За цифрами последовали тесты и фигурки на запоминание. В тестах она отметила восклицательным знаком ответ «страдания животных меня не интересуют». Воображаю экстремистский вывод отсюда - но не врать же было профессионалу.
Также в тестах был целый блок вопросов по формуле «тупой – еще тупее». Начинались они со слова «я никогда»: «Я никогда не лгал», «Я никогда не совершал дурных поступков», «Я никогда не нарушал обещаний». Я в столбик проштамповала «нет», чем очень расстроила Малинину. Известно, что эта форма вопросов создана специально для проверки на лживость.
Уже после первых тестовых заданий психолог заговорила:
- Вы барышня холеричная… В ваших ответах я вижу ряд противоречий.
- Не отрицаю. Я поясню.
- Не надо пояснять, - в первый раз ее голос, еще неявно, зазвенел жесткостью. – У вас заметно сильное напряжение, которое может привести к телесным заболеваниям.
- Каким?
- Телесным, - уклонилась она. – Ну, астма…
Психиатрическая астма? Дипломатический насморк?
- И потому, продолжала она, - подумайте, стоит ли это того, чем вы сейчас занимаетесь.
Фигурки на запоминание шли в ровном темпе. Затем – картинки на невербальную агрессию, вербальную агрессию и прочие отклонения.
В очередном задании надо было выбрать продолжение ситуации в комиксах. Разбираем с ней образец. Картинка: мальчик, весь в брызгах пота, готов упасть с крыши. Вопрос - чем закончится сюжет: 1) сам заберется наверх, 2) ему принесут лестницу, 3) грохнется.
Я говорю:
- Сам заберется.
Такой ответ показался ей слишком самостоятельным для «инфанты», и она стала увещевать:
- Ну где же он сам заберется? Берем наиболее реалистичную ситуацию. Ведь у него руки уже ослабли, он выбился из сил. Ну, что? Принесут ему лестницу, так?
Я молчу. Она бодро заключила:
- Ну, в общем, вы поняли. Реалистично надо выбирать.
После этого этапа курс резко сменился. Картинки пошли невнятно распечатанные, мелкие, размазанные, их было в каждом задании по шесть, и на каждое она давала по две секунды. Я пыталась сканировать глазами страничку целиком, по диагонали, но в итоге решила успевать хотя бы за первой картинкой из шести. Бесполезно! Смысл ее за две секунды не читался – а надо было соединить ее с другой картинкой из пяти оставшихся. Шаблон при этом отсутствовал.
Говорю беспомощно:
- Я не успеваю рассмотреть ни одной!
- Так ставьте любую! Быстро!
Пока думала, заявить протест или плюнуть, странные комиксы закончились. На простенькие фигурки-ромбики давалось гораздо больше времени. Когда в том же диком темпе этот тест заставили пройти Татьяну Стецуру, выяснилось, что наконец-то у нас с ней появились какие-то важные разночтения в ответах. Малинина, по словам Тани, сверяла наши результаты в этой части и ликовала. Из этого мы заключили, что гонки на непонятных размазанных картинках станут главным свидетельством разности наших личностей. А именно – соподчиненности «лидер – ведомый».

Анархизм и критика Аллаха

Наконец перешли к «беседе», и тут началось.
- Заучить что-то – не значит стать зрелой личностью, - она качнула головой мерно и торжествующе, доставая один из протоколов моего допроса. – Вы называете свое течение радикальным либерализмом. Что это значит – радикальный либерализм? Дайте определение, я хочу убедиться, что вы понимаете, о чем говорите.
- Это система ценностей…
- Система ценностей - это не определение, - оборвала Малинина. - Мне надо четко.
- Это и есть четко. Вы хотите услышать – идеология?
- Так, что такое «радикальный»?
- Крайний, предельный.
- Так и запишем. Теперь что значит либерализм?
- Система ценностей, ставящая во главу угла свободу личности как наивысшую ценность - и права человека.
- То есть свобода личности превыше всего?
- Да, - согласилась я и пожалела, поскольку она немедленно записала это на полях. - Я сказала, не превыше всего, а наивысшая ценность!
-Это одно и то же.
- Стилистическая разница огромная! Там было «и права человека».
- Не надо мне права человека!
Я посмотрела на нее в отупении. Нечего другого было и ждать от эксперта гослаборатории, но на практике все равно впечатляет. «Вам кажется, что вы надели маски – нет, вы их сняли…» Что будет дальше, уже стало ясно.
- И вы хотите сказать, что вы зрелая личность? Это анархизм! – победно заявила она.
- Не анархизм! – я дернулась (следователь тоже упоминал об анархизме). – Отличие в том…
- Не надо мне!
- Анархизм отличается от радикального либерализма…
- Не надо!
- Отличается тем, что…
- Все, достаточно! Вы сказали «свобода личности превыше всего» - все!
- Анархизм отрицает законы! – выкрикнула я натужным голосом. – А либерализм стремится обеспечить свободу личности средствами закона!
- Не было у вас никакого закона!
- Да. Только – нового закона, другого!
- Хватит!
Еще бы! Признать, что незрелый человек пошел в радикальные либералы, а не в «нигилисты» – то же, что если бы незрелый человек пошел в молекулярные физики. Не способен он требовать других законов, да еще и продумывать их, он может только жечь!
- Дальше, - она говорила холодно и цепко. - Что значит «пропагандировать»?
- Объяснять, истолковывать идеи и вызывать к ним сочувствие.
- Объяснять или вызывать сочувствие? Это не синонимы!
Пришлось улыбнуться ее языковой авторитетности:
- Конечно, не синонимы. Потому и говорю: и то, и другое. Нельзя вызвать сочувствие к идеям, не объяснив их.
- Ну, можно, можно вызвать сочувствие, не объясняя… - протянула Малинина.
Подошли к экстремистским высказываниям.
- Вы считаете, что с террористами надо вести переговоры? Но они не ведут переговоров! Ладно, так и запишем: «С террористами нужно вести переговоры!»
- Да многие так считают, - усмехнулась я.
- Меня не интересуют многие. Дальше вот у вас: «После Норд-Оста я написала стихи». Что за стихи? Какие еще стихи? Мне, собственно, не обязательно это знать. Стихи какие-то еще… Что за незрелая позиция! – закончила эксперт, слегка сбившись.
- Там, кстати, сказано, что мне было 16 лет. Был поставлен вопрос об истории формирования убеждений.
- А вот еще ваши слова: «Я также осуждала действия патриарха Алексия, который молился исключительно о спасении заложников, забывая при этом о целой страдающей республике», - она наклонилась вперед и исступленно сверкнула глазами. - Ответьте: кто вы такая? Кто вы, чтобы осуждать патриарха? Известно ли вам, что возможности человеческого разума ограничены?
- И границы этого разума заканчиваются как раз доходя до патриарха Алексия? Или еще пониже?
- Но вы согласны с тем, что человеческий разум не безграничен?
- Не безграничен, но должен стремиться к безграничности. А осуждать я имею право кого угодно.
- А станете ли вы осуждать Аллаха или Христа?
- Я осуждаю верующих, а не богов.
- Ну хоть на богов не посягаете, к счастью!
- Мне пока неизвестны факты, за которые их следовало бы осудить. Если станут известны — буду осуждать их тоже.
- Вы возомнили себя божеством. Эта завышенная самооценка позволяет вам взять на себя роль судьи. А мир не белый и не черный, он серый.
- Да — как зал суда: есть и белая сторона, и черная. Я не отрицаю, что есть обе, но выбираю сторону защиты.
- Инфантилизм.
- Это же антинаучно, вы что! - выплеснула я с долей здоровой диссидентской наивности.
- Не надо мне тут бросаться, - огрызнулась Малинина.
Обходясь без передышек, подошла к свободе слова.
- Вы считаете, что должны быть отменены санкции за любые высказывания?
- Да.
- Но это как – безнаказанность? Говори что хочешь?
- Нет, не безнаказанность.
- Но вы сказали – любые высказывания?
- Высказывания любые, но не безнаказанно. Должно быть рассмотрение на независимом телеканале.
- Это значит – безнаказанно! И после этого вы зрелая личность?
- У меня об этом диплом был рекомендован к публикации.
- Не важно. Правильно: говори что хочешь?
- Есть исключения: в суде нельзя лжесвидетельствовать…
- При чем тут суд! Все что хочешь – да или нет?
Мне пришлось ответить «да», иначе пришлось бы отречься от всей концепции.

Приказ Берии

– В протоколе у вас: «Я считаю, что служба в силовых структурах является позорной и порочит каждого, кто к ним принадлежит». Как вы считаете, сотрудники милиции с вами согласны?
- Конечно, не согласны.
- Так почему вы объявляете, что служба их порочит, когда они считают иначе?
- Меня спрашивали о моей позиции.
- Нет! И почему вы смеете ущемлять их права?
- Позиция не может ущемлять права.
- Дальше! Вы говорите: «ФСБ и подобные спецслужбы должны быть ликвидированы как органы политического сыска». А что, в Америке спецслужбы слабые?
- Нет, в Америке достаточно сильные. А в Европе… Я считаю, что должны быть ликвидированы любые спецслужбы.
- Ага!
- Но я не борюсь за это во всем мире! – перекричала я.
- Так надо было говорить в протокол: любые спецслужбы должны быть ликвидированы. Потом - о милитаристском воспитании. По-вашему, в Америке его нет?
- Есть и в Америке.
- Вот. Так почему вы не занесли в протокол, что и в Америке милитаристское воспитание?
- Меня интересует ситуация в России. Права человека в Америке должны защищать американские правозащитники.
- Нет. Это демагогия! - с этим пунктом было покончено. - У вас говорится: «Ровно 65 лет назад , 23 февраля, была произведена сталинская депортация народов». Когда и откуда вам стало об этом известно?
- Впервые?
- Да.
- Года четыре назад я прочитала об этом в статье Анатолия Приставкина. Сайт не помню.
- Не помните – и вещаете об этом? И вы – зрелая личность?
- Подождите, вы спрашивали, когда я узнала об этом впервые. С тех пор я, естественно, читала много других источников.
- Мне нужен научный источник.
- Есть приказ Берии о депортации 23 февраля, я его читала.
- Где?
- В интернете.
- Интернет, знаете, такая вещь, где может быть написано все что угодно. Мне нужен литературный источник.
- Литературный — то есть печатный?
- Да, печатный.
- То есть вы делите их на литературные и нелитературные по материальному носителю? Если Пушкина поместить в интернет, это не будет литературным произведением.
- Я кандидат наук и знаю, какими должны быть литературные источники. Назовите номер приказа.
- Не помню.
- Память у вас великолепная, я в этом уже убедилась, - казалось, она поймала невесть в какую ловушку со своими цифрами.
- Значит, если не помните, то и не знали, - подытожила серьезно.
Подлинность приказа Берии была поставлена под сомнение. А вместе с приказом — и сам факт депортации.
Назад в Берию!

Благословение на бунт

В конце «беседы» в кабинет эксперта позвали Таню. Меня пересадили тут же за маленький угловой столик и дали писать рассказы по шести жанровым картинкам, по 10 минут на каждую. На самом деле картинки довольно статичные: напряженно застывший человек с бумагами, сбросивший пальто на аккуратный письменный стол; расслабленно-самодовольный писатель-номенклатурщик; учитель, недоверчиво слушающий рассказ студента-реформатора; интеллигент-инженер, беседующий с рабочим; двое хитроватых заводских перед ревизией; лоснящийся сотрудник на полусогнутых ногах перед кабинетом директора. Кто есть кто по правде? Это моя трактовка, думаю, не в пользу – выведут настороженность как устойчивое качество характера. Но примитивизировать во избежание диагноза не хотелось.
Катая рассказы, я прислушивалась, как Малинина заливает по новой. Татьяну она обвиняла в том, что левша. Напирала на следующее: «Леворукость ставит вас на негативистские позиции и ведет по плоскости отрицания!»
Не полевеет правая нога…
Освободясь, я вышла из экспертного учреждения, Таня осталась там. Я дозвонилась до нее и успела сказать: «Будут гонять по протоколу, настаивай на собственных формулировках. Она пришивает инфантилизм…» В этот момент Малинина приказала ей выключить телефон – поняла.
Рассказ самой Тани подтверждает, что с ней эксперт вела себя по той же схеме: любезность – вспышка гнева – инквизиторский фанатизм. Если это невменяемость, то она была дважды разыграна по нотам в один день и перед разными персонами.
Вот отрывки из «диалога» эксперта с Татьяной Стецурой:
«Добравшись до протокола допроса, Малинина перестала церемониться и превратилась в инквизиторшу. Куски фраз из протоколов заменяла на «тя-тя-тя» и «ля-ля».
Все факты, изложенные в листовке, подверглись отрицанию: приказ Берии о депортации, приказ о материальном стимулировании силовиков в период кризиса.
Насчет последнего она спрашивала:
- И что же, там так и написано в приказе — на период кризиса для подавления? Откуда вам это известно? Назовите номер документа.
- На официальных сайтах МВД и Министерства обороны можно найти полные названия и номера.
- Вы не знаете, значит, это не факты, и не надо мне!
Следующий пункт.
- В армии приказы обсуждаются - да или нет?
- Нет, в том числе преступные.
- Меня это не волнует - да или нет?
Далее:
- Вы считаете, что всем, кто идет воевать, нужно устраивать психиатрическую экспертизу?
- Да, так как они начинают повально мстить мирному населению.
О «предателях»:
- В каком чине был Литвиненко? В каком подразделении работал? Дослужив до высокого звания, вдруг решил перебежать на другую сторону – как это называется?
- Политической эмиграцией… У каждого свой предел подлости – не каждый вор согласится убивать.
- Поэтому он пошел к Березовскому?
- Нет, на пресс-конференцию.
Когда дошло до темы научных исследований – правового статуса правозащитных организаций – она думала, что от психологического давления у меня откажет память. Ей пришлось записать про преследования «Мемориала», «Центра содействия международной защите», «Сутяжника», дальше отказалась заносить.
Ухватилась за слово «антифашистский», когда речь зашла о митинге памяти Николая Прокопьева (бурята, убитого в Москве скинхедами).
- При чем здесь фашизм? – потребовала она объяснить.
Я пояснила современное значение этого слова: для совковой науки славянский фашизм – открытие (!) Как это характеризует научного работника? Дошло до закона об экстремизме.
- Вы за экстремизм?
- Против наказания за словесный экстремизм.
- Но слова тоже имеют последствия!
- Вы приравниваете слово к действию.
- Слово есть поступок – да или нет?
- Да, речевой поступок.
Наши речевые поступки она справедливо назвала деятельностью. Когда стала меня допрашивать на религиозную тему. Тут она опять резко изменилась – одела очки, заложила руки крестом, надменно и аккуратно приступила: «Вот ваша мама на допросе сказала, что вы православная. Это так?» - Я подтвердила. - Во сколько крестилась, как часто хожу в церковь, беру ли благословение? - Благословлялась ли на мою деятельность, и как зовут батюшек? - Имен все равно не получила. - Сколько раз в жизни и как давно исповедовалась? У кого? - Не более десяти раз, последний раз более года назад, у кого не скажу.
Скрежет зубовный, обвинения во вранье. Не имею я права называться православной. Горделивая, нераскаянная, непогрешимая».

Я – смею критиковать богов. Татьяна – смеет получать благословение на бунт.
У меня возникла мысль: в самом расцвете деятельности института Сербского эта чекистская матрона тоже была в самом расцвете сил. Не привлекали ли ее тогда к подобным процессам? И если да – апеллировала ли она в атеистическом СССР к непогрешимости Христа или Аллаха? Или апеллировала земными категориями: и бог и царь – генеральный секретарь?
А в ночь после экспертизы в бешено жарком июньском городе выпал снег. Земля, что ли, крутанулась быстрее? В голову лезли странные вещи. Зелень – это очень хорошо. Снег – тоже очень хорошо. Но все вместе – страшно. Свобода слова – это хорошо. Правоохранительная система – тоже хорошо. Но когда правоохранительная система падает на свободу слова, подминает ее под себя и замораживает живьем, то задумаешься, место ли им на одной земле.
И не заслужила ли свобода слова такого реквиема по себе в день ее гражданской казни?

Надежда Низовкина

Добавлено: 22.06.09, 02:43 +0000

на заре туманной юности припоминаю, встречала эту даму на инязе. она по-моему приезжая, откуда-то с запада россии, не помню уже обстоятельств, по-моему она устроилась на наш иняз преподавать психологию. кроме того, она говорила по английски, и может быть ее взяли читать какой-то курс на английском. помню еще, что оставила после себя впечатление не совсем адекватной особы.
_________________
http://radjana.livejournal.com
I'm a shieldmaiden and my hand is ungentle

Добавлено: 22.06.09, 05:12 +0000

Но варьировать свое поведение она умеет. Сценарии с нами двумя полностью повторялись: на тестах сверхвежливость, на «беседе» - вспышка и чекистская страстность с переходом на палаческое хамство, опять письменная часть – снова сдержанность. И никаких плавных переходов. Это актерское раскручивание себя на фанатизм.
Кстати, я несколько раз говорила ей: «Это ваш монолог. Вы не слушаете ни слова из моих ответов, а заранее опираетесь только на текст протоколов». – «Да, на текст», - согласилась она холодно. – «Тогда зачем на комплексной экспертизе мое присутствие?» Она не ответила.

Насчет БГУ - вначале она говорила, что там каждый даст ей самые лестные характеристики как честному профессионалу (хотя никто этого не оспаривал).

Добавлено: 22.06.09, 05:55 +0000

Добавлено: 22.06.09, 07:23 +0000

Интересно, кому-то эта тема интересна? Похоже на пиар Низовкиной и Стецуры

Добавлено: 22.06.09, 07:39 +0000

Не ходите, дети, политику читать. Тут без картинок, ходулек и сосочек. И с агу-читателями не нянькаются.

И ДОЛЬШЕ ВЕКА ДЛИТСЯ ЭКСПЕРТИЗА

Новая встреча с психоэкспертом

Вчера неожиданно продолжилась психолингвистическая экспертиза на предмет нашего «инфантилизма», и ей нет конца.
Эксперт Юлия Федоровна Малинина пришла к выводу, что все предыдущие результаты нашей экспертизы основаны на лжи, установочном поведении и — превходящей мотивации. Последний оборот означает запрограммированность на определенный характер ответов.
Вообще-то в этот раз мы пришли по повестке на допрос в следственный отдел (было назначено на 10 утра), допрашивать собирались по статьям «Бурятия, не будь Андижаном!» и «Медведтепель». Прождав полчаса, мы услышали от следователя Гончикова, что допросить нас сейчас он никак не может, очень извиняется, перенес на 16:00. Ладно. В назначенное время он сообщает, что вместо допроса мы снова должны ехать в Забайкальскую лабораторию судебной экспертизы, и все это с непробиваемым выражением лица. Прежде говорилось, что наше присутствие больше не потребуется.
— Почему заранее не предупреждаете? — спросила Таня. — А допрос, что, откладывается?
— Да, пока придется, — нейтрально ответил Гончиков. — Нужно скорее решить этот вопрос с экспертизой, чтобы мне было все ясно и вам было все ясно.
По его утверждениям, он узнал о том, что мы снова «потребовались» эксперту Малининой, только после обеда. Сама Малинина позже говорила кому-то в коридоре, что ей «неожиданно привезли девочек». Кто из них чего не ожидал, осталось невыясненным, приходится предполагать невидимую руку «третьей силы».
В пользу этого говорит еще один факт. Когда мы сели в машину следователя для перевозки в Лабораторию, ему поступил звонок от кого-то неизвестного. Гончиков ответил: «Все, уже едем ТУДА». «Туда», а не «к вам» — значит, говорил именно с третьей рукой, а не с экспертом.
Малинина встретила нас корректно, рассадила по разным столикам, сама приткнулась у подоконника перечитывать наши рассказы по картинкам. Все время «письменной работы» она была молчаливо-предупредительна, на технические вопросы отвечала мягко. Беря у нас из рук выполненные задания, быстро просматривала буквы ответов на память, не заглядывая в вопросы.
Мы решали тесты и еще раз тесты. Среди них были странноватые вопросы, например: «Случалось ли, что вы боялись выпасть с балкона или броситься под поезд?» Одно дело бояться объективно выпасть, другое — субъективно броситься... Понятно, пришлось ответить нет, иначе будет неадекват.
Другой вопросик: «Когда вы употребляете алкоголь, ваше поведение меняется или не меняется?» Надежду заинтересовала такая формулировка, так как мы вообще не пьем.
— Вы пробовали — мне это известно по другим источникам, — заявила Малинина.
Тут мы заинтересовались обе, попытавшись уточнить:
— От источников? Кто-то дал такие показания?
Татьяна добавила, что мы не употребляем принципиально.
У эксперта поправка на ходу:
— Я сделала такое заключение по методикам других тестов. И вообще — вы пробовали, я уверена, и не сказать, что вам это не понравилось.
— Абсолютно без толку, — уныло откликнулась Надежда.
Вопрос интересный с точки зрения доказательной базы. «Подтвердить» факты выпивания можно фото-видеоматериалами, которые у них (чекистов) могут иметься. Дело в том, что мы, как правозащитники закалки «Петербургских трущоб», не избегаем никакого общества, любых социальных слоев и степеней трезвости.
Мы расправились с тестами, и эксперт заговорила полновесно.
— Ну все, я надеюсь, что хотя бы в этот раз вы были более правдивы, чем в прошлый. Все, свободны, — сказала она и дальше заговорила с расстановкой, с какими-то тягостными паузами. — А теперь я должна вам сказать, что когда-нибудь вам станет стыдно за те, так скажем, высказывания, которые вы сделали — в интернете — потому как — когда вы поймете, что вы, по сути дела, не сядете благодаря этой экспертизе...
— Даже если так... — резко начала Надежда.
— Больше мне ничего не надо. Вон! Обе! — это она сказала ровно, тише прежнего.
— Не командуйте по-сталински!
— Ради бога, я у себя... Я совершенно спокойно могу вам высказать свое отношение!
— Я также могу вам сказать...
— Все, барышни, до свидания. Больше мне ничего от вас не нужно. Единственное, что я могу вам сказать — ну какие вы недалекие, в свои 23 года! Вы меня разочаровали.
— Мне не будет стыдно, я и про это могу написать.
— Что? — переспросила она с особым презрением.
— Я и про это напишу!
— Ради бога! — возмущенно подхватила Малинина. — Только напишите вот эти мои слова: «Она ей сказала — когда-нибудь вам будет стыдно за свои высказывания!»
— Я и про это напишу. Вы думаете я это скрою?
Она заговорила более напевно, выталкивая Надежду из кабинета рукой:
— А понимаете как: другого-то обращения вы же пока не заслуживаете.
— На это разные могут быть мнения, — возразила та уже на лестнице.
Мы приостановились на ступеньках.
— Ну что говорить? — провожала нас эксперт. — Вы еще не достойны...
— А вы уже недостойны.
Татьяна бросила:
— Вы не ожидали гласности.
— Что?
— Гласности!
— Разве это гласность? — переспросила Малинина с негодованием. — У вас ведь нет серьезных мотивов, я это вижу. Вот это меня и разочаровало.
— Да вы этого и ожидали... — съехидничала Надя. — Вам будет стыдно за то, что вы сыграли...
— Мне не надо!
— Вы сыграли роль 37-го года!
Таня заявила:
— Это инквизиционные методы. Плюс доносительство.
— Это демагогия, это слова пустые. Двигайтесь, двигайтесь дальше, — заклинала психолог, (в смысле — по лестнице к выходу).
Надежда:
— Вы лучше нас заприте, если не хотите!.. — (в смысле — высказываний).
— Двигайтесь, двигайтесь, я просто хочу посмотреть, что вы вышли, — твердила она, даже и сейчас сдерживая голос.
— А, вы и в этом сомневаетесь?
— Естественно, — автоматически отозвалась она.
— Справедливо сомневаетесь, справедливо!
Если демшизу гонят в дверь, она вползает в окно. Даже в судэкспертное, на втором этаже за решеткой. Ну мазохизм это. Вопрос: как этот неадекватный эксперт-гэбист будет с нами общаться, когда в очередной раз потребуется вызвать нас в учреждение? Прежние тестовые ответы ее (ее?) не устроили, сегодняшние она уговаривала «отвечать правдивее» — и снова будет «разочарована».
Что касается собственно тестов, то они в этот раз проводились всего по дум методикам — Смишека и САТ (самоактуализационный тест). Первый применяется в основном для подростков, проверяет на степень тревожности, возбудимости, экзальтированности, переменчивости настроения, педантичности, честолюбия, уязвимости оскорблениями. Очевидно, он необходим для причисления нас обеих к пресловутым незрелым личностям. Второй направлен на выявление лидера и характеризует человека по оси самостоятельности — конформизма. Всего этого она, конечно, не говорила...
Сколько будет длиться это выбивание умственной несостоятельности?
И попытки пресечь освещение этих механизмов.

Надежда Низовкина, Татьяна Стецура

Добавлено: 27.06.09, 16:06 +0000

Хроника для обнародования http://www.hroniki.info/?page=news&id=3449

Добавлено: 29.07.09, 03:14 +0000

надо бы на детекторе лжи проверить)
_________________
Понять, что происходит вокруг
http://getmansky.livejournal.com
Интернет газета Бурятии
http://www.03grb.ru

Добавлено: 29.07.09, 09:55 +0000

И этих на федеральный детектор! И на проверку чистоты крови :)

PS. А что, у вас есть опровержение наших сведений?

Добавлено: 04.08.09, 21:57 +0000

а этих лишить гражданства ))) за пиар вас в москве )
_________________
Понять, что происходит вокруг
http://getmansky.livejournal.com
Интернет газета Бурятии
http://www.03grb.ru

Обсуждаемое