Кыргызы в летописях истории...

"Десять веков назад, пройдя не одну тысячу километров сложного пути через чужие земли, кыргызские степные рыцари вступили - вместе с прибывшими затем турецкими аскерами - в бой за крепость Изник. Победа досталась ценой жизни кыргызского воинства. В память и в благодарность за их ратные подвиги турками воздвигнут величественный гумбез"

В битве против христианских крестоноцев погибло 2000 кыргызов.

Выступление Президента А.Акаева перед обеими палатами Жогорку Кенеша КР.

Пожалуйста, не размещайте здесь столь большие фотографии (достаточно просто ссылки).
И я бы наверное вам рекомендовал придерживаться тематики данного форума, направленного на освещение в первую очередь монголоязычных народов. Впрочем, окончательное решение примет модератор данного форума.

с уважением,
dGalsan

Новая реконструкция комплекса вооружения кыргызских воинов VI-XII вв.

Бобров Л. А.

Введение
Военному искусству кочевников Евразии принадлежит видное место в истории войн и военного искусства. Тем не менее, недостаточная разработанность данной темы по некоторым направлениям дает знать о себе и в наши дни. Одним из таких направлений является художественная реконструкция внешнего вида воинов "Кочевого мира" в обозримый исторический период.

Серьезные, по настоящему исследовательские работы по данному вопросу стали появляться в нашей стране лишь в 80-е годы нашего века, после опубликования работ Ю.С.Худякова и М.Б.Горелика. Однако, поставленные в них вопросы "реконструкции военного дела" не были решены до конца. Каждый из приведенных выше авторов допускал переоценку археологических и иконографических источников соответственно.

В начале 90-х годов наличие интереса к данной проблеме породило целую серию статей М.В.Горелика в популярных и военно-исторических журналах, выходивших на территории СССР, а затем и России, что и предопределило дальнейшую активизацию художественно-оружиеведческого направления не только в среде историков, но и художников-профессионалов. В отличие от Европы, где еще с конца XIX века осознали важность качественных популярно-художественных реконструкций, в России стали заниматься этим вопросом только в последние десятилетия. Благодаря работам И.Дзыся и А.Каращука, мы имеем возможность ознакомиться с комплексами вооружения воинов разных времен и эпох.

Важность популяризации работ археологов-реконструкторов не только с исторической, но и с эстетической точки зрения на основе художественно-реконструктивного подхода является одним из важнейших направлений современной археологии вообще и истории военного дела кочевников в частности.

Новизна художественно-реконструктивного подхода эаключается в органичном соединении как археологического, так и иконографического материала с территории изучаемого объекта (а также сопредельных территорий), с качественной художественной обработкой данного материала. В этом случае широкое привлечение истории и этнографии будет оправдано в полной мере. При создании художественной реконструкции допускается применение историко-логического подхода. Так же необходимо отметить, что при художественной реконструкции ценность письменных источников нисколько не уменьшается.

Основное отличие художественно-исторической реконструкции от простой археологической заключается:

В максимальной реалистичности и логичности реконструкция;
В более свободной интерпретации материалов археологических находок;
В художественном осмыслении археологических памятников;
В качественности и исторической достоверности самой художественной реконструкции;
В изображении объекта в "живом пространстве", причем определенная "комиксовость" играет в этом случае исключительно положительную роль;
Наконец, художественно-реконструктивный подход дает возможность археологу (историку-оружиеведу) возможность популяризации своих работ.
Целью данной работы является художественная реконструкция внешнего вида киргизских воинов VI-XII веков на основе археологических находок и иконографии, причем основное внимание будет уделено эволюции защитного вооружения.

Глава 1: Комплекс вооружения тяжелой и средней кыргызской конницы VI-VIII вв.
Прежде чем приступить к собственно реконструкции, хотелось бы заметить, что деление конницы на тяжелую и легкую в определенной степени условно. Если легковооруженных кавалеристов еще можно объединить в один раздел военной систематики, то с тяжеловооруженными всадниками дело обстоит несколько сложнее.

Под общим названием "панцирник" объединены как копейщик, облаченный в стеганный на вате панцирь, так и латник, с ног до головы покрытый железными доспехами на защищенном попоной коне. Дабы избежать путаницы, здесь предлагается следующее деление кыргызской конницы:

тяжелая конница (всадник-копейщик облачен в доспехи, лошадь также имеет панцирь, причем необязательно полный);
средняя конница (то же, что и тяжелая, но отсутствует конские доспехи, иногда шлем, в редких случаях панцирь);
легковооруженная (лучники, как правило, не обладающие защитными доспехами, а иногда и средствами ближнего боя).
Основной формой защиты корпуса воина средней конницы в VI веке по всей видимости был стеганый (на вате или конском волосе) халат с рукавами до локтей (или длиннее - на прилагаемых реконструкциях они могут быть показаны закатанными). Всадники использовали массивные копья с длинными насадами и закругленными плечиками, а также большие деревянные щиты, которые во время копейной атаки висели на ремне за спиной, а во время рукопашной брались в левую руку. Длинные обоюдоострые мечи подвешивались к поясу с левой стороны. Шлемы, как правило, отсутствовали. Изображения на Хархадской писанице, отнесенные учеными к VI веку, отнюдь не говорят о наличии шлемов у древних тюрок, а отсутствие наплечников скорее подтверждает догадку М.Горелика, что "классического" конно-сабельного боя, как такового, на тот момент не существовало, а значит и присутствие сфероконического шлема не было столь необходимым.

На изображении видно, что воин, облаченный в "тягеляй". не имеет никакого головного убора, тем более защитного. Как мы убедимся чуть позже, его отсутствие было распространенным явлением. Можно предположить, что в холодное время года голову покрывал колпак или малахай. Бронзовая фигура всадника с копьем отнесена археологами к VIII в., тем не менее, подобный комплекс вооружения как минимум был известен, а возможно и популярен с VI по Х века. (см табл.№1, а также рисунок, иллюстрирующий сравнительную характеристику развития комплекса защитного вооружения у кыргызов и у народов Монголии и Центральной Азии)

Более состоятельные воины, составлявшие тяжелую конницу, употребляли нагрудный панцирь, который являлся прямой доработкой алтайских панцирей из Степного Чумыша.

Главными отличиями кыргызского варианта было:

Отсутствие железной окантовки нагрудника ( что предопределило гибкость доспехов);
Его гетерогенность (пластины крепились к мягкой основе в горизонтальном положении с помощью заклепок, независимо друг от друга).
Данный вид панциря скорее всего сосуществовал с "простеганным халатом", являясь элементом, усиливающим эти мягкие доспехи. Будучи более простым в изготовлении, кыргызский нагрудник видимо немногим уступал своему алтайскому прототипу.

Воины, имеющие возможность обеспечить себя железным нагрудником (впрочем, как и бездоспешные копейщики и стрелки), почти наверняка использовали деревянные наручи и поножи (которые упоминаются в составе комплекса кыргызских воинов вплоть до XII века ).

Мы не имеем никаких данных, касающихся головных доспехов кыргызов. Скорее всего, они были недоступны большей части кыргызской Орды. Только высшая знать могла похвастать шлемами импортного, центрально-азиатского производства. И хотя сфероконические шлемы были известны еще таштыкам, их широкое использование в раннекыргызский период кажется все же маловероятным ввиду их полного отсутствия на изображениях и в числе археологических находок относимых к VI-VII векам.

Видимо, в конце VII начале VIII века начинается новый этап эволюции кыргызского вооружения, в том числе доспехов. На изображении воина на бронзовой бляшке (Кулунда) достаточно четко проглядывает длинная чешуйчатая катафракта, живо напоминающая хархадские образцы VI в. Интересно, что катафракта изображена сплошной, без деления на лопасти. Нижняя ее часть доходит до верхних кромок мягких сапог (т.е. как минимум до колен). Это означает, что разрез или не существует вообще (в этом случае перед нами тяжеловооруженный пеший лучник, т.к. посадка на коня в доспехах до колен без разреза малоэффективна и почти невозможна), или же он просто не изображен. Несмотря на наличие тяжеловооруженных пехотинцев, у таштыков (у которых кстати набедренник четко разбит на лопасти), видимо более предпочтителен второй вариант. Зная тактику кыргызских армий, одной из главных черт которой была маневренность и подвижность на поле боя, трудно предположить в их составе наличие тяжелой пехоты. Хотя, конечно, и первая версия имеет право на существование.

Из защитного вооружения воин также обладает коническим шлемом с нащечниками-бармицей, эа спину закинут большой щит с металлической окантовкой. Шлем имеет спереди неопределенный выступ, который можно трактовать или как козырек, или же как часть подшлемника, выступающего из под обруча шлема. В отличии от простой археологической реконструкции при художественно-реконструктивном подходе подобные мелкие детали очень важны. При выполнении художественной реконструкции следует учитывать следующие немаловажные моменты:

Наличие подшлемника;
Завязки шлема (которые видны если бармица расстегнута);
Структура бармицы (простая, ламеллярная, ламинарная, чешуйчатая), ее форма (открытая или глухая);
Расцветка и покрой одежды;
Общий внешний вид: наличие/отсутствие боевой раскраски, влияние моды в тот или иной период, прическа, татуировка. Известно, что отличившиеся кыргызские воины имели право на татуировки на руках. Возможно поэтому рукава халатов и мягких доспехов на некоторых изображениях засучены до локтя.
Эстетические украшения;
Наличие или отсутствие специальной поддоспешной одежды и т. д. ;
Только при наличии этого комплекса знаний можно воссоздать максимально приближенный к реальности образ изучаемого объекта. Но, как правило, далеко не всегда подобный комплекс знаний можно собрать целиком, поэтому приходится строить предположения, основанные на логике и данных с сопредельных территорий.

Так, в данном случае, "выступ" скорее следует трактовать как выступающий подшлемник, а не как козырек (шлемы с козырьками для данного периода неизвестны).

Арабские наставления рекомендовали для подшлемника войлок, способный должным образом "рассеивать силу удара".

На Руси, где войлок не был особенно популярен, пользовались, судя по летописям, меховыми подшлемниками - "прилбицами". Летописи упоминают волчьи и барсучьи подшлемники в рассказе о событиях 1169г, но простой здравый смысл подсказывает, что "прилбицы" должны были появиться одновременно со шлемами, а не несколькими столетиями позже. Видимо и кыргызы широко пользовались подшлемниками, которые могли выступать из под обруча шлема дабы смягчить его давление.

Интересно то, что чешуйчатая катафракта стрелка удивительно напоминает катафракты тюркских воинов с Хар-хада. Скорее всего они однотипны. Наличие подобных доспехов на изо6ражении показывает, что скачок от нагрудных доспехов к "чешуйчатой рубахе" не был так молниеносен. То есть, кыргызское защитное вооружение проходило те же стадии, что и тюркское, с той только разницей, что развитие кыргызских доспехов явно запаздывало.На реконструкции видно, что на протяжении VI-IX веков кыргызы постоянно старались "догнать" самые передовые доспехи того времени, но далеко не всегда это получалось. (см табл.№2, а также рисунок, иллюстрирующий сравнительную характеристику развития комплекса защитного вооружения у кыргызов и у народов Монголии и Центральной Азии)

Для Минусы VIII века характерно наличие щитов, деревянных защитных деталей и конических шлемов у тяжелой и средней конницы кыргызов, которая все еще оставалась очень немногочисленной.

В руках воин держит сложный лук (его тип определить достаточно сложно) и стрелу с трехлопастным ярусным наконечником, характерным для VIII века. На боку воина колчан. Настораживает отсутствие клинкового оружия, хотя известно, что, начиная со второй половины VI века Минуса становится "тюркской плавильней", из которой к "Тю Кю вывозят оружие крайне острое" , что говорит прежде всего об экспорте клинкового оружия, представленного в основном в данный исторический период мечами.

Глава 2 Тяжелая и средняя кыргызская конница IX-X веков.
В этот период защитное вооружение кыргызов продолжает эволюционировать. Катафракта почти исчезает, на ее место приходит новый вид доспехов, представляющий из себя либо "чешуйчатую рубаху" (по Ю .С Худякову), либо "ламеллярную кирасу" (по М .В. Горелику). Анализ пластин показывает, что большинство из них принадлежит доспеху с ламеллярной структурой, но изображения доказывают как раз обратное (см.табл. N 1, рис 2). Скорее всего, эти два типа сосуществовали, причем если чешуйчатые доспехи были продолжением традиций VIII века, то ламеллярные скорее всего плод южного влияния.Покрой доспехов был самым различным от "глухой чешуйчатой рубахи", до ламеллярной "корсет-кирасы" с наплечниками. Разные варианты защитного вооружения усиливались деревянными деталями: зерцалами, наплечниками и т.д

Заслуживает внимания сообщение Грумм-Гржимайло о том, что помимо "деревянных нагрудников", кыргызы использовали наручи и набедренники, которые крепились к кожаному панцирю". Скорее всего, описанный вид доспехов имеет ламинарную или ламеллярную структуру, последнее, впрочем, менее предпочтительно. Наряду с панцирями, из железных пластинок в работах Д.А.Клеменца н А.М.Талльгрена упоминается и кольчуга. Данная проблема еще не разрешена до конца, но, скорее всего, на западных границах каганата, в местах соприкосновения с кимаками, кыргызы вполне могли иметь кольчугу в арсенале своего защитного вооружения.

Для данного периода характерны панцири с очень коротким подолом, не доходящим до середины голени воина. Исключением из правила является изображение из Кум-Тура, там полы панциря почти достигают колена, а кожаная подкладка практически закрывает его.

Наряду с деревянными защитными деталями следует упомянуть поножи (на изображении воинов из Кум-Тура), покрытые тем же орнаментом, что и доспехи воина (см. табл. 1, рис.6), т.е. имеющих ламеллярную или ламинарную структуру.

Панцирь стягивался поясом, к которому с левой стороны крепился меч или палаш (с плоской прямой полосой, а иногда с обоюдоострым острием, крестообразным или пластинчатым перекрестием), а с правой - богато орнаментированный берестяной колчан с карманом (в отличии от закрытых колчанов популярных в предыдущую эпоху).

Судя по изображениям на Сулекской писанице, основная часть орнамента находилась в верхней и нижней части колчана (см.табл. N2). Судя по археологическим находкам, преобладал циркулярный узор, ряды волют).

Лук хранился в налучье и подвешивался по желанию владельца с правой или с левой стороны. Налучье также часто украшалось.

Поразительно разнообразны шлемы этой эпохи (известные только по изображениям).

1-ый тип

Сфероконический, близкий к коническому, венчался навершием с шариком, плюмажом, состоящим из одного длинного пера, укрепленного у о6руча шлема с левой стороны (см. табл. N 1). По своему виду шлем близок к наголовьям тюркских воинов с Хар-Хада. Еще одной отличительной чертой является четко выделенный обруч и бармица. Интересно, что бармица покрыта таким же орнаментом, что и доспехи, а значит, имеет ту же структуру, т.е. ламеллярную или чешуйчатую.

2-ой тип

Изображение воинов из Кум-Тура. Шлем имеет навершие, сферическую тулью, обруч и бармицу (скорее всего той же структуры, что и доспехи воина). У шлема отсутствует характерный для кыргызских воинов плюмаж. Бармица расстегнута. На реконструкции она имеет ламеллярную структуру, но пластинки не из железа, а из кожи, т.к. находки шлемов данного периода не имеют бармиц, хотя на изображении они присутствуют почти всегда. Следовательно, бармицы выполнялись из органических материалов. 3-ий тип. Напоминает фригийский колпак, украшен плюмажем из двух перьев, имеет типичные центрально-азиатские вырезы над глазами - "надбровья", нащечники (не прикрывающие уши) и назатыльник (из мягких материалов). По своей загнуто-конической форме шлем практически не имеет аналогий в Центральной Азии.

4-ый тип

Типичный сфероконический (табл.N1, рис 5). Возможно, имеет большие нащечники, вырезы над глазами, в виде плюмажа скорее всего использовалась конская грива.

Такое разнообразие шлемов показывает, что кыргызы имели достаточно тесные связи с одной стороны с государствами Центральной Азии и Дальнего Востока, а с другой - начали массовый, и, видимо, качественный выпуск защитного вооружения в Минусе.

Наличие наплечников и сфероконических шлемов лишний раз доказывает, что на полях сражений распространился "конно-сабельный бой", при котором данное защитное вооружение является обязательной принадлежностью воина. То, что подол панцирей "поднимается" выше, также говорит о том, что основное сражение происходило на уровне клинкового боя.

Значение тяжелой и средней конницы в качестве лучников видимо снижается, т.к. во время атаки луки воинов (с фронтальной накладкой) в походном, т.е. ненатянутом положении, лежат в налучьях. Скорее всего, стрельба велась латниками "с места", спешившись (табл.N1, рис.2) или с коня, как и изображено на рисунках с берегов Сулека.

Видимо, широко практиковалась копейная атака. На изображении видно, что воины атакуют, как "рыцарским", классическим способом - держа копье под мышкой, вытянув ноги и уперев их в стремена, так и нетрадиционно, ухватив древко двумя руками и подняв его на уровень подбородка, причем в этом случае узда крепилась к поясу или к передней луке жесткого седла).

Основным видом древкового оружия в этот период становится пика с узким жаловидным острием, с квадратным или круглым сечением. Пики и копья украшались флажками и знаменами.

Пика украшена 2-мя небольшими флажками;
К копью с широким листовидным острием вертикально к древку крепилось знамя значительных размеров с двумя "языками".
Зная, что кыргызы обычно предпочитали использовать зеленый и красный цвет, можно предположить, что эти цвета доминировали и на кыргызских значках и знаменах.

Наряду с палашами кыргызы широко применяли топоры, которые подвешивались на ремне у запястья правой руки.

Неотъемлемой частью воинского комплекса становятся конские доспехи, которые легко разделить на 3 типа:

Полный. Изображение из Кум-Тура. Голова лошади защищена глухой маской (для реконструкции привлечены аналоги из Кореи, Китая, Японии).
Панцирь закрывает всю лошадь целиком, имеет ту же структуру, что и доспехи всадника (т.е. ламеллярную или ламинарную) и укреплен диском-зерцалом (судя по письменным источникам деревянным). Ламинарным, т.е. состоящим из длинных кожаных полос, М.В.Горелик считает и доспехи воинов из Кум-Тура. Вопрос до конца не решен, но бытование, кожаных ламинарных доспехов в этот период можно считать очень вероятным. Из эстетических украшений можно выделить втулку для плюмажа, а так же по всей видимости богато украшенные куски ткани, прикрывающие гриву лошади и поддетые под панцирь.
Понятно, что подобными конскими доспехами могли обладать лишь знатнейшие воины, составлявшие первые ряды тяжелой кыргызской конницы (см. табл N 1, рис 7).
Частично конские доспехи представлены на изображении горизонтальными полосами, закрывающими шею лошади (скорее всего ламинарная или ламеллярная структура). Грива прикрыта частично лоскутом ткани, частично каким-то эстетическим украшением (по М.Горелику - медными шариками). Скорее всего это грива, связанная по кыргызской моде в маленькие пучки (табл. N 1).
Элементные конские доспехи представлены на иэображении железной маской и кожаной (возможно, что меховой) попоной. У лошади грива тоже прикрыта лоскутом ткани с прорезями, на крупе конь имеет крестообразную "тамгу" (возможно знак воды).
При реконструкции конского убранства необходимо учитывать, что:

Широко использовались защитные конские доспехи (из 5 изображений конных латников, конские доспехи присутствуют на трех);
По аналогиям можно проследить связи кыргызов с государством Дальнего Востока, и Центральной Азии; в.) Кыргызская мода трактовала, чтобы грива коней подстригалась зубцами, а хвосты подвязывались ремешками до минимальной толщины;
Конская сбруя обильно украшалась;
Обычай (?) трактовал обвязывать ремешками (возможно, что лентами) мягкие обкладки чепраков.
Соприкоснувшись в Центральной Азии с уйгурами, кыргызская знать могла начать использовать военные достижения оружейников Восточного Туркестана: ламеллярные халаты, великолепные сферические и сфероконические шлемы и т.д.

Обладая более архаичным вооружением (наличие деревянных защитных деталей, менее совершенные конические шлемы и т.д. ), кыргызы сумели на полях сражений победить уйгурскую конницу и на недолгое время стать повелителями Центральной Азии.

Глава 3. Легковооруженная кыргызская конница.
В фундаментальном труде Ю.С.Худякова "Вооружение енисейских кыргызов" после тщательного описания вооружения кыргыэских латников о конных стрелках сказано, что "в наборе вооружения кыргызского легковооруженного всадника существенных изменений, видимо, не происходило".

Подобное отношение к комплексу вооружения легких стрелков из лука характерно для всей российской оружиеведческой школы, и, если собственно оружие описывалось достаточно скурпулезно, то до художественной реконструкции внешнего вида практически ни разу не доходило. Мы имеем возможность восполнить этот пробел, тем более, что материалов имеется предостаточно.

Основной формой одежды легких кыргызских воинов была рубаха, перехваченная ремешком. Простые, широкие штаны и мягкие сапоги дополняли нехитрую одежду простых кочевников. Никаких головных уборов у кыргызов не зафиксировано. Версия Л.А.Евтюховой о бытовании у кыргызов "шапки с пришитыми на макушке пушистыми звериными хвостами" неубедительна. На изображении из Сулекской писаницы отсутствует даже намек на какой-либо выступ на голове воина, который может быть трактован как "шапка", при том, что остальные детали вплоть до пальцев на руках достаточно четко прорисованы. Хвосты зверей такой длины (доходящие до середины спины и переламывающиеся под значительным углом) неизвестны.

Скорее всего, эти "мягкие линии" следует трактовать как собранные на затылке и нехитро подвязанные (как у кипчаков) косы воина. Это утверждение подтверждается и другими изображениями ( табл. N 2, рис. 2-4). Нельзя забывать, что в период с VI по VIII века кыргызы находились под сильным влиянием тюрок 1-го и 11-го каганатов, которые известны своей любовью к длинным косам, также известно, что кыштымы IХ-Х веков набирались в среде подверженных тюркскому влиянию кочевников, что также согласуется с нашим предположением. Наконец, археологически зафиксированное проникновение носителей "древнетюркской культуры погребения с конем" на территорию Минусы, кажется, снимают проблему интерпретации "мягких линий".

Наши изыскания, конечно, не утверждают полное отсутствие головного убора у кыргызов. Они только показывают, что во время боя легковооруженные воины по той или иной причине сражались с непокрытыми головами.

Помимо кос существовали и другие варианты причесок. Видимо, не менее популярна была стрижка, когда волосы подстригались спереди и перехватывались ремешком, а сзади ниспадали на плечи.

Наряду с простым "народным" костюмом существовал наряд знати, копировавший центрально-азиатские образцы (см. табл. 2). Здесь мы видим длинный халат с плечиками, широким и высоким воротником, а также легкую меховую или войлочную шапочку.

Основным видом оружия легковооруженных всадников был сложносоставной лук (соответствующий времени модификации). Судя по изображениям, кыштымы владели им в совершенстве (стрель6а вперед справа от шеи коня, стрельба назад с поворотом на 180' с левой и правой руки и т.д.). К поясу с правого бока подвешивался богато украшенный (даже у простых воинов) колчан (иногда еще один помещался у чепрака). Никакого другого оружия у легковооруженных воинов на изображениях нет. Следуя законам логики можно предположить бытование у стрелков (в начальный период VI-VIII века) кинжалов, легких мечей, топоров, а у командиров, возможно, и "тягеляев". В последующие века к ним добавились палаш, а затем и сабля. Скорее всего применялись щиты, а также (на всем обозримом историческом отрезке) деревянные детали: наручи и поножи.

Конская сбруя напоминает сбрую коней латников с тем только отличием, что по своему составу она значительно беднее и место, видимо, металлических украшений занимают бунчукообразные подвески.

Примечательным является наличие таких немаловажных предметов, как стремена, плети, перевязанные ремешками чепраки и типичные для данного времени мундштуки . Следуя общекыргызской моде гривы многих коней зубчато образно подстрижены, а хвосты заплетены.

Глава 4. Кыргызские дружинники XI-XII веков
После развала Кыргызского каганата и окончания периода "Великодержавия", вооружение кыргызов продолжает эволюционировать. На смену большой дружине Раннего Средневековья, приходит "малая дружина" Средневековья Развитого. Общее количество армии резко сокращается, но число латников видимо растет. Улучшается экипировка дружинной конницы. Именно к ХI-ХII векам Ю. С. Худяковым отнесено изобретение пластинчатого панциря из крупных пластин, прикрепленных к мягкой основе. Аналоги на сопредельных территориях панцирь не имеет. Показательно, что подобные доспехи получили у монголов название "кыргызского". Покрой доспеха неизвестен, но маловероятно, что "пластины покрывались материей, причем оставались видны лишь головки заклепок" (остатков органических материалов на внешней стороне пластин не зафиксировано, впрочем как и доспехов, покрытых материей (которые станут популярны лишь в XIII-X IV веках). Взяв за основу реконструкцию, данную Ю.С.Худяковым в 1980 г., следует отметить несколько, на наш взгляд, немаловажных моментов:

Маловероятно, что панцирь имел оплошной набедренник, состоящий иэ 2-х рядов значительных по длине пластин. В этом случае латник просто не мог бы удобно сесть на коня, ибо 2 ряда пластин не могут уместиться в расстояние, которое образуется между пахом воина и высокой передней лукой седла. При этом пластины не могут стать вертикально, т.к. они (на реконструкции) максимально приближены друг к другу и приклепаны к мягкой основе, а значит, малоподвижны при подобном варианте. Наконец, сплошной набедренник малоэффективен, т.к. не столько помогает, сколько мешает воину, тем более, что его гениталии и без того достаточно надежно прикрыты твердой передней лукой седла и кожаной юбкой подкладки. Скорее всего, следует признать более вероятным существование спереди арочного выреза в набедреннике (как это было в рыцарских латах XIV-XVI веков). Интересно, что М.Горелик при изображении пластинчатых доспехов хазар VI II-IX веков вообще отказался от реконструкции набедренника. По его мнению, пластины присоединялись к подкладке заклепками, но "не наглухо, а так, чтобы сохранить гибкость".
Оставшиеся пластины следует, видимо, отнести к защите спины (которая отсутствует на реконструкции Ю.С.Худякова). Воины с Сулекской писаницы уже не обладают щитами, а в XI веке щиты становятся еще менее популярны. Если учесть, что данный период является временем расцвета профессиональной дружинной конницы, то отсутствие защиты спины у профессионального дружинника, по определению обязанного уметь сражаться в любых условиях, настораживает. Известно, что далеко не все пластины от данных доспехов были найдены, так что проходится признать, что данный вид панциря обладал таким немаловажным элементом защиты, как защита спины.
Данный вид панциря оставлял открытым горло, что лишний раз доказывает необходимость наличия глухой бармицы у шлема.
Единственная находка кыргызского шлема отнесена исследователями как раз к этому периоду. Шлем сфероконический, диаметр обруча 22 см., что лишний раэ доказывает наличие подшлемника). Шлем отличается наличием высокой втулки для плюмажа и почти полным отсутствием эстетических украшений, за исключением широкого раструба втулки, который заканчивается узорчато вырезанным в виде фигурной скобы язычками.

В отличие от центрально-азиатского стандарта, у кыргызского шлема пластины тульи не вырезаны, а места их соединения не прикрыты фигурными накладками. Все это делает кыргызские головные доспехи достаточно простым по конструкции, но в то же время достаточно качественным по сборке (хотя и уступающим Центрально-Азиатским образцам). Видимо, наряду с подобными шлемами, кыргызская знать использовала и импортные наголовья из Восточного Туркестана и Монголии.

Наряду с пластинчатыми латами, кыргызы достаточно активно продолжали применять и ламеллярные доспехи. Примером тому может служить могила знатного кыргызского воина, отнесенная Ю.С.Худяковым к XII веку, ламеллярная кираса на котором дополнялась длинными ламеллярными же лопастями, прикрывавшими ноги, и наплечниками. Интересно, что пластины самой кирасы были позолочены. Скорее всего, именно в этот период среди дружинников-профессионалов широко распространяется сабля и такие специфические виды оружия, как копья с однолезвийными наконечниками. Пики из воинского арсенала кыргызов почти исчезают, заменяясь копьями с более или менее широкими листовидными наконечниками.

Наблюдается сближение комплекса вооружения легкой и средней конницы. В арсенал стрелков переходят палаши, топоры, возможно, сабли, и элементы защитного вооружения. Из-за отсутствия письменных и изобразительных источников дальнейший обзор кыргыэского вооружения XI-XII веков несколько затруднителен. Можно предположить, что в этот период узкое налучье сменяется более объемным, что повышает роль латника как стрелка, а оружие местного производства постепенно вытесняет импортные образцы.

Заключение
Подведем итоги:

Художественно-реконструктивное направление является одним из важнейших направлений в современной археологии и оружиеведении;

Кыргызские защитные доспехи претерпевали те же изменения, что и центрально-азиатские прототипы;

Переход от нагрудника к полным чешуйчатым доспехам не был мгновенным. В VIII веке кыргызы применяли чешуйчатую катафракту наподобие хар-хадских панцирей тюрок, что и было переходным периодом от пластинчатого нагрудника на заклепках к чешуйчатой (ламеллярной) кирасе с рукавами и подолом; 4. В IХ-Х веках у кыргызов сосуществовали как ламеллярные, так и чешуйчатые доспехи; 5. В этот период кыргызами ширюко использовались конские доспехи разных модификаций и разнообразные по форме и конструкции шлемы;

Проделан анализ внешнего вида кыргызских легковооруженных воинов;

Внесены дополнения в реконструкцию Ю.С.Худякова "Пластинчатый доспех кыргызов ХI-ХII века";

Сделана серия художественных реконструкций комплекса вооружения кыргызских воинов и их соседей в VI-XII веках.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

УРМАТОО МЕНЕН,

Добавлено: 01.07.05, 10:59 +0000

и еще - откуда эти данные?
можно ли обойтись простой ссылкой на эти данные?

Добавлено: 01.07.05, 11:24 +0000

В Москве.

Добавлено: 01.07.05, 11:26 +0000

Ссылкой можно, но так ведь понятней и интересней.

Нет, все нормал, судя по картинке - ты не стара, даже очень...:)
Почему я пишу об этом? Потому что кыргызы были и есть коренной народ Сибири! Пока нас русские не попросили...

Про вооружения кыргызов - это тот период когда кыргызы жили в Сибири.

Чингизидам мы не мажемся, хотя кыргызы считают отца Чингизхана - кыргызом - который оплодотворил мать через тундук (по русски я не знаю, через верх юрты) и был таков. Джучи хана считают своим единственным ханом и все. Мы единственный народ который кроме Джучи хана ни кого не признавали.

На переднем плане изображен знатный кыргызский феодал. Его доспехи состоят из ламеллярной "корсет-кирасы", наплечников и длинных лопастей, защищающих ноги (пластины кирасы и наплечников позолочены). На голове кыргыза - малахай с металлическим навершием и плюмажом (популярный у кочевников XIII века). Синий, узорчатый китайский халат. Палаш дальневосточного производства.

На заднем плане реконструкции - монгольские воины XIII в. Всадник в ламеллярном халате с наплечниками, в руках держит сфероконический шлем с личиной и яловцом, на боку латника сабля и налучье. Он одет в зеленый халат, на голове - легкая монгольская шапка XIII в.

Пеший монгол облачен в ламинарные кожаные доспехи, шлем с меховой опушкой, на боку - слабоизогнутая сабля (по материалам М. Горелика).

[/quote]

я мож уж совсем стара стала и уже не понимаю чего..так ведь растолкуйте-просветите...пошто в культурно-историческом форуме сайта бурятского народа тема "кыргызы в истории"?? ладно,думаю, опять , наверное, к чингзидам мажемся, через них родство свое доказываем...ан нет..ни слова о бурятах, монголах, калмыках хотя б..
мож мне тоже на сайте племени зулу прикрепить какую-нибудь речь потапова? :?[/quote]

Добавлено: 01.07.05, 11:35 +0000

Я учился, сейчас живу в Москве.
Кыргызов которые учились в Турции 78-79 я не знаю, знаю 75-76.
но ты можешь поискать их вот здесь:
www.kyrgyz.us.
www.kg-ordo.net

Это точно. Что, фотография так много места занимает?

Кыргыз, ты учишься в Москве? Где? РУДН наверное? Студент/аспирант? Знаешь киргизов, которые в Турции учились, примерно 78-79 гг. рождения?[/quote]

Добавлено: 01.07.05, 11:43 +0000

Продолжение:

Заключение
Подведем итоги:

Художественно-реконструктивное направление является одним из важнейших направлений в современной археологии и оружиеведении;

Кыргызские защитные доспехи претерпевали те же изменения, что и центрально-азиатские прототипы;

Переход от нагрудника к полным чешуйчатым доспехам не был мгновенным. В VIII веке кыргызы применяли чешуйчатую катафракту наподобие хар-хадских панцирей тюрок, что и было переходным периодом от пластинчатого нагрудника на заклепках к чешуйчатой (ламеллярной) кирасе с рукавами и подолом; 4. В IХ-Х веках у кыргызов сосуществовали как ламеллярные, так и чешуйчатые доспехи; 5. В этот период кыргызами ширюко использовались конские доспехи разных модификаций и разнообразные по форме и конструкции шлемы;

Проделан анализ внешнего вида кыргызских легковооруженных воинов;

Внесены дополнения в реконструкцию Ю.С.Худякова "Пластинчатый доспех кыргызов ХI-ХII века";

Сделана серия художественных реконструкций комплекса вооружения кыргызских воинов и их соседей в VI-XII веках.

Иллюстрации

Реконструкции:

Реконструкция уйгурских и кыргызских воинов (1997г)

Бой таштыков (смешанный монголоевропеоидный тип) с сяньби (монголоиды). Реконструкция.

Атака тяжеловооруженной кыргызской конницы

Перед атакой воины выстраивались длинными шеренгами "стремя к стремени". Разгон начинали медленно пуская лошадей шагом, затем переходили на рысь, и только в нескольких десятках метров от противника бросали жеребцов в галоп.

...Удар тяжелой конницы был страшен. Облаченные в пластинчатую броню воины, на свежих закованных в железо конях сминали на своем пути любую преграду...

Кимакский латник X в.

В конце IX в. непобедимая кыргызская конница столкнулась, предположительно, в Алтайских степях, с кимаками - предками кипчаков-половцев.

Долгое время кимаки терпели поражения, но, создав собственную тяжелую конницу, сумели разгромить кыргызов и остановить их экспансию на Запад.

Битва кыргызов с воинами племен Западной Сибири

Сравнительная характеристика развития комплекса защитного вооружения у кыргызов и у народов Монголии и Центральной Азии

Сравнительная характеристика развития комплекса защитного вооружения у кыргызов и у народов Монголии и Центральной Азии. Ссылки на данную таблицу можно найти в тексте работы.

Продолжение следует:

Урматоо менен,

Добавлено: 01.07.05, 11:51 +0000

Я тоже думаю, что он ошибался :)

По этому поводу я напишу чуть чуть позже...

В материале есть небольшая информация как кыргызы подняли восстание против Чингиз-хана

Бартольд В.В. Киргизы

Глава IV: Енисейские киргизы после Х века
Отрывок из статьи: Киргизы. Исторический очерк.//Сочинения. - М., 1963.
(Орфография и стилистика автора).

После утраты своего кратковременного могущества киргизы в течение более пяти веков упоминаются только на своей первоначальной родине - на Енисее, к северу от Саянского хребта. За исключением известий о событиях, связанных с образованием империи Чингиз-хана, нет почти никаких данных о том, каковы были в то время отношения киргиз к другим народам.

События конца XII и начала XIII вв., связанные с возвышением Чингиз-хана и борьбой между ним и его соперниками, отразились и на судьбе киргиз. В 1199 г. (год барана) найманы, разбитые Чингиз-ханом и его тогдашним союзником Ван-ханом кераитским (кераиты были также монгольским народом, восточными соседями найманов), бежали в страну Кем-Кемджиют. Окончательная победа Чингиз-хана над найманами (кераиты были разбиты им раньше и бежали на юг) и провозглашение Чингиз-хана главой всей Монголии произошло в 1206 году. Главная масса найманов и их союзников меркитов бежала на запад, за Иртыш, но есть известие (в Юань-ши), что предводитель меркитов Тухта-бики весной (вероятно 1207 г.) дошел до реки Кем, по ней (вероятно, река еще была покрыта льдом) шел несколько дней до страны киргизов (Килигисы) и "овладел всеми пятью родами их". Вопреки этим словам, меркиты, невидимому, только прошли через страну киргиз, но не остались там; Чингиз-хан в том же 1207 году (год зайца) отправил к киргизам послов с требованием покорности.
Каганов у киргиз в то время уже не было; киргизские владетели носили титул "инал"; у некоторых турецких народов так назывался наследник престола; во всяком случае титул "инал" был ниже титула "каган". Слова Рашид-ад-дина в этом случае не вполне ясны (в тексте есть пропуск); повидимому, было два киргизских "инала", Еди-инал и Урус-инал. Чингиз-хан отправил послов к обоим; оба выразили покорность и вместе отправили ответное посольство; киргизских послов по одному рассказу было два, по другому - три; с ними был кречет с белыми глазами (повиди- мому, только один от обоих иналов). По Юань-ши в стране киргиз были черные и белые кречеты.

Таким образом, киргизы сперва покорились монголам без военных действий; но в 1218 г. (год барса) между ними все-таки произошла война. Против монголов в это время восстали жившие у Байкала народности, туметы и байлуки; так как они были соседями киргиз, то Чингиз-хан потребовал от киргиз войска для подавления восстания; киргизы не только не исполнили этого требования, но сами возмутились против монголов. Против киргиз было отправлено войско под начальством старшего сына Чингиз-хана, Джучи-хана. По этому рассказу, Джучи прошел через страну ойратов и покорил их; когда он пришел в страну киргиз, "правитель их, Еди инал, тоже покорился и явился к Джучи с белым соколом, белым мерином и черными соболями". Покорив другие лесные народы, Джучи вернулся к отцу, взяв с собою киргизских темников (начальников отрядов в десять тысяч человек) и тысячников, равно князьков лесных народов; также сокола, мерина и соболей.

Память о Джучи-хане сохранилась и у тянь-шаньских киргиз; предание о Джучи является, может быть, единственным следом пребывания их некогда на Енисее, о котором они сами не сохранили никаких воспоминаний. По легенде, слышанной Радловым, у киргиз не было хана; поэтому они попросили великого хана (т.е. Чингиз-хана) дал им в ханы своего сына Джучи; Джучи был маленьким мальчиком, попал по дороге в стадо куланов (диких ослов) и был уведен ими. "Аксак (хромой) - кулан Джучи-хан" был первым и последним ханом киргиз. Упоминание в связи с именем Джучи является, может быть, отголоском давно забытых турецких стихов, в которых будто бы выражал свое горе Чингиз-хан после смерти своего сына Джучи: "Подобно кулану, потерявшему своего детеныша (во время преследования охотниками), я разлучен со своим детенышем; подобно рассеявшейся стае уток, я разлучен со своим мужественным сыном".
Насколько известно, киргизы не принимали никакого участия в монгольских завоеваниях и не вошли в состав государства потомков Джучи, - заключавшего в себе западную часть монгольской империи. Вместе с Монголией и Китаем страна киргиз входила в состав удела младшего сына Чингиз-хана, Тулуя, который должен был наследовать коренной "юрт" своего отца, тогда как в завоеванных на западе землях еще при жизни Чингиз-хана распоряжались его три старших сына. Тулуй умер в 1233 г Киргизы упоминаются еще в рассказе Джувейни о смутах, связанных со вступлением на престол, в 1251 г., старшего сына Тулуя, Мункэ-хана; говорится об отправлении военных отрядов в разные стороны, между прочим отряда в 20 000 человек, под начальством Муги-нойона, в области Киргиз и Кем-Кемджиют. Преемником Мункэ был его брат Хубилай, впервые прочно утвердивший господство монголов на всем пространстве Китая.

ЕМИР ВОТ В ЭТОЙ СТАТЬЕ ТЫ НАЙДЕШЬ ОТВЕТ, КОГДА ЖЕ КЫРГЫЗЫ УШЛИ ИЗ СВОИХ ЗЕМЕЛЬ...

А вот что пишет хакасский историк Владимир Бутанаев о кыргызах.

Бутанаев В.Я. К вопросу о Кыргызско-Хакасских этнографических связях.
Кыргызы: этногенетические и этнокультурные процессы в древности и средневековье в Центральной Азии. (Материалы Международной научной конференции, посвященной 1000 летию эпоса "Манас" 22-24 сент. 1994 г.)- Бишкек: Кыргызстан, 1996. - С. 102-126

Енисейские кыргызы, создавшие в VI в н.э. свое государство, просуществовали в долине Среднего Енисея как господствующий этнос около двух тысячелетий. До сих пор на территории Хакасии древние оросительные каналы называются "хыргыс аргылары" - кыргызские арыки, а старинные нивы - "хыргыс тарлаглары" - кыргызские пашни. Многочисленные памятники черной металлургии у хакасов известны как "хыргыс узанган чирлер" - кыргызские мастерские, а средневековые погребения с каменными насыпями - "хыргыс сооктер!" - кыргызские могилы [1]. В зонах контактного соприкосновения соседних племен с кыргызами возникли соответствующие топонимические названия "хыргыс" - т.е. кыргызский. Вдоль таежной периферии Хакасско-Минусинскую котловину окаймляют речки, именуемые "хыргыс чул" - кыргызский ручей (в русском произношение - киргизка, киргизюль, киргисуль, кургусуль и кургусюл), а июсские и абаканские степные просторы назывались "хыргыс чазы" - кыргызская степь [2]. По указанным топонимам можно очертить былые границы Кыргызского государства, которые в общих чертах совпадают с долиной Среднего Енисея. Впервые географическое описание страны "Хягас" мы находим в китайских летописях IX в. На юге ее опоясывали горы Таньмань (в древнетюркских и персидских источниках "Когмен", т.е. Саяны), а на западе - Циншань (по всей видимости, Алтай). В горах Циншаня находилось Золотое море (Алтын Кёль, т.е. Телецкое озеро), которое, разделяясь, образовывало две реки Анхэ (Оон Суг, т.е. р.Бия) и Цзянь-пинцзицзэхэ. Через центр кыргызских владений протекала река Цзянь (Кем, т.е. Енисей), берущая начало из земли уйгуров (современная Тува). Все притоки соединялись в Цзянь. Последняя, пройдя это государство, на севере выходила в море [3]. В XIII в. летопись Юаньши констатировала: "Их территория длиной в 1400 ли, шириною в половину этого. Река Цянь (Кем, т.е. Енисей - В.Б.) проходит через середину ее, течет на северо-запад. Еще на юго-западе имеется река, называемая Апу (Абыган, т.е. Абакан - В.Б.), на северо-востоке имеется река, называемая Юйсюй (Упсу, Уссу, т.е. Упса или Туба - В.Б.), все великие (речные) потоки соединяются с Цянь и впадают в р.Ангару (Анкэлэ). На севере выходят в море" [4]. Через четыре столетия то же самое подтверждали русские документы: "... а Енисей река прошла всквозь Киргизскую землю; а по сю сторону Енисея по рекам Абакану и по Убату живут и подле Енисей многие киргисские... люди, а по другую сторону Енисея и по Упсе реке живут Киргизы ж, имя им Тубинцы, ..." [5].

В 1207 г. старший сын Чингисхана Джучи с монгольским войском вторгся в пределы Саяно-Алтая и захватил местные народы. Кыргызские князья, стоявшие во главе трех улусов - Оребек-дигин, Алдайар и Иде-йинал признали власть монголов. Кыргызское государство потеряло политическую самостоятельность. Высокая культура была уничтожена, население разорено и частично угнано в плен. Территория Хакасии была включена в состав монгольской кочевой империи, где составила один тумен.

В эпоху позднего средневековья различные племенные группы Хакасско-Минусинской котловины под эгидой кыргызов, после распада Юаньской империи в 1368 г., образовали единое этносоциальное объединение "Хонгор" или "Хонгорай" [6]. Основанием для подобного заключения являются показания широкого круга источников и, в первую очередь, письменных документов XVII-XVIII вв [7]. Кроме того, богатое фольклорное наследие народов Южной Сибири сохранило для нас термин "хонгорай" в качестве одного из старинных названий хакасов и Хакасии. В хакасском языке, в результате процесса стяжения гласных, это слово стало звучать как "хоорай". Оно широко употреблялось в героическом эпосе, исторических преданиях, песнях, пословицах и загадках. Например: "Хоос полган малдын ээзi. Хоорай полган чурттын ээзi: - хозяин многочисленного скота, властелин страны Хоорай", "Хоорай чуртаан чир аймагында хомзынмин чуртаан чон чогыл" - В краю, где обитает народ хоорай, нет людей, которые жили бы без печали и т.д.

Роль кыргызской элитарной группы в Хоорае (Хонгорае) была настолько велика, что даже русские служивые люди в XVII в. указанное этносоциальное образование назвали "Кыргызской землей". Согласно историческим преданиям, хоорайский (хоргорский) народ происходил от кыргызов. В речи сказителей употребляется устойчивое определение "Хыргыстан тогыс мун Толы Хоорай чоны" - Кыргызский девятитысячный союз Хоорай [8]. Данные исторического фольклора можно соотнести с указанием летописи Юань-ши: "С приходом к власти династии Юань этот народ (пзили-пзисы) разделили и создали девять тысяч дворов" [9]. Сопоставляя указанные факты, мы констатируем: во первых, население Хакасии в XIII в. составляло тумен, который мог выставить 9 тыс. воинов; во-вторых, формирование этносоциального объединения Хоорай началось еще при монгольской административной системе. Количественные определения, за которыми стоят исторические факты, характерны для названий многих тюрко-монгольских племен: токуз огуз - девять огузов, токуз татар - девять татар, ус курыкан - три курыкана, дэрбэн ойрат - четыре ойрата и т.д. Имя последних, по мнению ученых, связано с реальным делением ойратов со времен Чингисхана на четыре тумена [10].

В основе многих центральноазиатских этнонимов прослеживается корень "хор" (кор). Например: хор - тибетское название тюрко-монгольских номадов [11], хор - подразделение народа юйгу, хоро - обозначение предков якутов, хори - подразделение бурятов, уйгур, курыкан, хонгоройд - монгольское произношение имени Кунграт и т.д [12]. По всей видимости, и этноним "хонгорай" также восходит к этой основе.

До сих пор в современных алтайском, тувинском, хакасском и киргизском языках есть слово "хор" (кор), обозначающее народные массы [13]. Первоначально смысл почти всех этнонимов восходил к понятию люди, народ, человек. В таком случае указанные этнонимы имеют тюркскую этимологию. К подобному заключению пришел языковед Б.И.Татаринцев, который в своем исследовании отмечает, что термин хонгорай "восходит к достаточно древнему тюркскому слову" [14].

Этноним хонгорай-хоорай вероятно возник на местной почве, ибо еще в Х в. письменные источники отмечали название народа "кури" (хори) "также из хырхызов". Рядом с их местом обитания находился город Камиджкет, где была ставка кыргызского кагана [15]. Это историческое имя не осталось незамеченным в науке. В первой половине XIX в. известный языковед А.Кастрен сообщал, что именем "Хонгорай" обозначаются "вообще все татары (т.е. хакасы - Б.В.), платящие подать в Красноярск" [16]. В 1854 г. в "Статистическом обозрении Сибири" отмечалось реальное существование этого этнонима для обозначения хакасов [17].

Во время путешествия П.Чихачева по Туве тувинцам слово хакас было совсем не известно. Они четко знали, что, перебравшись через Саяны и продвигаясь на север, попадешь в страну под названием "Хонру" (т.е. Хонгорай) [18]. Во второй половине XIX в. тувинцы для обозначения Минусинского округа применяли это слово уже в стяженной форме - "Хоорай" [19]. Все их великие шаманы появились из Хоорайской страны: "Из Хоорая испугавшись, за сутки прискакали на крупе каурого коня". Они получали свой шаманский дар от "хоор албысов", т.е. хакасских духов, которых отождествляли с духами небесного происхождения [19].

Телеуты и южные алтайцы называли благодатные степи Минусинской котловины Конграй или Конгырай-Сагай. Конграй почитался у них как прародина теленгитов [20]. В XVIII в. кетоязычные котты именовали хакасов "конграйчиен" [21]. А самодийское племя камасинцев для них применяло стяженную форму "хоорай" [22]. Таким образом, неофициальные разноязычные источники свидетельствуют об едином этнониме хоорай, применявшемся по отношению к жителям Хакасии. В историческом фольклоре данный термин, как правило, в парных сочетаниях - Ал Хоорай, Толы Хоорай, Тубен Хоорай, Хыргыс-Хоорай, Туктiг Хоорай и др., обозначал также и этническую территорию хакасов, т.е. Хакасско-Минусинскую котловину.

Название Хонгорай применялось и в русском дипломатическом языке. Когда в 1707 г. был построен Абаканский острог, то в письменных документах отмечалось: "На урочищах Хонгороя русские люди поставили город", "И тот Хонгороя - ... киргис, урангай, моторы их кочевия" [23].

На карте Сибири XVIII в., составленной Ф.И.Страленбергом, долина р.Абакан и горный хребет Западных Саян (т.е. западная часть Минусинской котловины) обозначены как территория "Хонкорай".

После гибели династии Юань в 1368 г. власть монголов на Среднем Енисее, вероятно, пала, и в течение XV-XVI вв. этносоциальное объединение Хоорай, возглавляемое кыргызами, стало развиваться независимо. В начале XVII в. первые русские послы главу "Кыргызской земли" величали "киргизским царем" [24]. Сами кыргызы русским служилым людям объясняли: "как де они на тех своих землях и зачались, и на тех де их землях никоторой мугальской царь, ни царевич, ни мугальские, ни калмацкие тайши войною не бывали, и воинских людей не посылывали" [25].

Этносоциальное объединение Хоорай имело самостоятельное политическое устройство, которое позволяет определить его как государственное, с неразвитой формой общественных институтов. К этому выводу мы пришли вслед за известным историков Н.Козьминым, который считал, что объединение кыргызов в XVII в. "было именно государство, но находящееся в упадке". Однако имеется и другая точка зрения, высказанная С.В.Бахрушиным, который отрицал государственную организацию кыргызов и утверждал о господстве у них патриархально-родовых отношений [26]. На наш взгляд, данные письменных источников не подтверждают подобное мнение.

Политическая организация Хоорая или Кыргызской земли объединяла четыре княжества-улуса: Алтысарский, Исарский, Алтырский и Тубинский, во главе которых стояли беги [27].

Алтысарский улус (от хакасского "алтынзархы" - северный или нижний) располагался на севере Хакасии в долине Июсов и Божьих озер. Алтысарцы именовались "нижними кыргызами", т.к. обитали ниже остальных по течению Енисея. Кроме того, они имели второе название "Большие кыргызы" [28]. В состав этого улуса входили следующие роды: Кызыльский, Шуйский, Ачинский, Туматский и др.

Исарский улус (от хакасского "iссархы" - внутренний) находился в центре Хакасско-Минусинской котловины вдоль Енисея от устья р. Абакан до р. Огур. вероятно, его основное население составляли рода кереит и изыр, ибо в русских источниках вместо названия исарцев часто фигурировали кереитцы или езерцы. Княжеские кочевья их находились в устьях р. Ерба и р. Абакана.

Алтырский улус находился в долине левобережья р. Абакана, от Уйбата до Таштыпа. Этот улус был самым южным или верхним, согласно течения р. Енисея. Поэтому их жителей порой называли "Верхние кыргызы". Вполне возможно, что в основе его названия лежит хакасский термин "алдэза" - передний. В пределах Алтырского улуса находились следующие роды: Сагайский, Бельтырский, Табанский, Саянский, Иргитский, Чистарский и др.

Тубинский улус охватывал все правобережье Енисея от Саян до устья р.Сыды и, вероятно, правобережные степи Абакана. Центр его находился в долине р. Упса, где обитал ведущий род Туба (тубинцы). Все княжества с их ясачными людьми были "киргисского владения землицы". Три левобережных улуса носили географические определения (нижний, верхний, внутренний), что является показателем не только разложения родоплеменного строя и закрепления территориально-экономических связей, но и более древнего административного деления, бывшего, вероятно, еще во времена Кыргызского государства. "Хягасский владетель имел трех министров (т.е. бегов - В.Б.), которые были Гьеси Бей, Гюйшабо Бей и Ами Бей. Они управляли всеми государственными делами" - сообщали о структурах власти китайские летописи IXв. [29].

Для решения государственных дел собирался большой съезд - "чыын" представителей всех четырех улусов Хоорая. Например, на съезде 1627 г. присутствовало 700 человек. На таком форуме решающий голос принадлежал кыргызским князьям. Они совместно "удумывают обо всяком земляном деле" [30]. Здесь же выбирался "лучший" князь, которому поручалась верховная власть в "Кыргызской земле". В начале XVII в. "лучшим" князем слыл Номчы, затем стал его сын Кочебай. При заключении мира с русскими Кочебай давал шерсть за всех кыргызских князей"... и за улусных людей и за их братью, и за детей, и за род, и за племя, за улусы их, и за всю Киргизскую землю по совету всей Киргизской земли" [31]. Наличие общего "совета всей Кыргызской земли" характеризовало политическое единство государства Хоорай.

Население Хоорая, переплетенное патриархально-родовыми пережитками, было подвержено классовой дифференциации. Представителями правящего класса выступали чайзаны или "лучшие люди", а эксплуатируемый класс составляли харачы (т.е. чернь) или "улусные люди". Последние представляли основную массу населения. Чайзаны были хозяевами крупных стад скота и предводителями больших групп независимого населения. Однако существенное социальное значение придавалось происхождению человека и статусу его рода. Население Хакасско-Минусинской котловины разделялось на "хасха соок" - белую кость, т.е. элитарный род, к которому относились кыргызы, и на "пора соок" - серую кость, т.е. низшее сословие, к которому причисляли киштымов.

Термин "хасха" или "хашха" (в китайский источниках "хочжо") прибавлялся к некоторым именам "лучших людей" в качестве княжеского титула, соответствующего монгольскому "нойон" [32]. Например, в конце XVII в. встречались имена кыргызских князей: Таймагач Кашка, Алтын Кашка, Улагач Кашка, Курбан Кашка, Матыр Магнай Кашка и т.д. [33].

Кыргызские князья, стоящие во главе улусов, имели свои штандарты и знамена. До монгольского завоевания их флаги были зеленого цвета [34]. В XVII в. многие беги под влиянием монголов и джунгаров приняли для себя монгольские титулы. Такой же титул носили алтырский бег Таин Ирка. Сына Таир Ирки звали Тангут Батур тайша. Брат Таин Ирки носил звание Конгош Яйзан Бахши и т.д. Среди кыргызских князей существовали привилегированные лица, освобожденные от уплаты албана за особые заслуги перед монголо-джунгарскими ханами. Они имели титул тархан (тарган). В "Кыргызской земле" были известны алтысарский князь Маши Тархан и алтырский Конгор Тархан Яйзан [35].

Численность кыргызских князей была невелика. В четырех улусах их насчитывалось в разное время от 50-100 до 300 человек [36]. Беги были между собой в родственных отношениях. Например, князь Алтысарского улуса Табун Кочебаев был братом Ишей Мергана. Его сын Талбак Табунов возглавлял Исарский улус и, соответственно, был двоюродным братом знаменитого Иренака Ишеева [37]. Алтысарский князь Шанды Сенчикенев, троюродный брат Иренака, в конце XVII в. выступал как глава Тубинского улуса. Некоторые беги роднились с монгольскими и джунгарскими ханами. Алтысарский князь Кочебай, отец Табуна, был женат на княгине Абахай, сестре джунгарского Карагулы тайши. Алтырский Таин Ирка (Тай Мирке), согласно данным фольклора, был женат на дочери монгольского хана и т.д.

Каждый князь или челны княжеских фамилий имели своих "улусных людей", главной обязанностью которых являлась воинская повинность. Чайзаны были окружены многочисленной челядью. В их хозяйстве работали пастухи и хулы, которые в русских документах именовались холопами. В основном ими были закабаленные бедняки. Служба холопа своему хозяину, по данным фольклора, сохранялась и на том свете. В исторических преданиях имеются факты захоронения хулов вместе с умершим чайзаном. Обычно чайзаны кочевали со своими родственниками и улусными людьми, которые вместе составляли отдельные княжеские аймаки, называемые в русских источниках также улусами. Жестких границ между аймаками и даже улусами не существовало. Во время военной опасности чайзаны вместе со своими аймаками могли перекочевать на любую окраину Хоорая. Например, в 1680 г. алтысарский бег Иренак, опасаясь военного похода со стороны русских, "со всеми своими улусными людьми кочевал за Абаканом рекою", а алтарцы, исарцы и тубинцы по левую сторону Абакана [38].

Княжеские аймаки по своей величине были различными. Так, у Шанды Сенчикенева насчитывалось 22 улусных человека, а у алтырского бега Таин Ирки "улусных ево всяких людей и с работными людьми ста с четыре" [39]. Всего же кыргызских улусных людей, помимо киштымов, в конце XVII в. находилось в кочевьях по р.Абакану и Июсам с 3 тыс. человек [40]. Вероятно, здесь речь идет о душах мужского пола. Значит, вместе с детьми и женщинами (при коэффициенте 5) их насчитывалось около 15 тыс. человек.

Для укрепления политического строя чайзаны содержали чиновничий аппарат. Чиновники носили монгольский титул "тузумер". При беге находились "яргучи" ("чаргычы" - судья), осуществляющие высший суд по нормам обычного права. Они представляли особую касту профессиональных хранителей законов. Исполнением княжеских приказов и сбором албана занимались "чазоолы" - т.е. есаулы. В ведении каждого чазоола находилось примерно 40 юрт. Для записи собранного ясака использовались деревянные бирки "киртиiк", где наносились особые цифровые знаки. Например: I - один, / - пять, Х - десять, Ж - сто, - пятьсот, * - тысяча [41]. Кыргызы, вероятно, имели свою письменность, которую применяли в делопроизводстве. Например, в 1701 г. при заключении мира с Российским государством князья составили договор "за их татарским письмом" к началу XVIII в. в делах Красноярской канцелярии накопилось кыргызских "одиннадцать писем, которые писаны на бумаге, да одно письмо на бересте, а подлинно оных писем перенесть на русское письмо в Красноярске некому" [42]. Некоторые хоорайские чайзаны обучались монгольской грамоте. В 1684 г. Еренак отправил в Красноярск письмо, которое было "писано по-калмыцки" [43]. Всего известно три его послания на монгольском языке.

Опорой княжеской власти служили дружины - "хозон" (т.е. хошун), состоявшие из батыров. По данным хакасского фольклора, у каждого бега насчитывалось до 40 витязей (матыр). Они являлись знатным военным сословием с небольшим штатом улусных людей. В русских документах батыры отождествляются со "служилыми людьми". В начале XVII в. насчитывалось "киргизских служилых людей не много, человек с полтораста" [44]. Военная когорта к своим собственным именам добавляла титул батыр (матыр) или монгольский термин "кошеучи" (хозончы). Например: Керсо Батыр, Дун Ирка Матур, Бар Кошеучи, Мурза Кошеучи и т.д. [45]. В исторических преданиях фигурируют Тасхаматыр, Айдарах Матыр, Хырна матыр и др. В мирное время матыры находились при ставке бега. Во время военных действий они выступали предводители отдельных боевых отрядов и ополчений, набранных из "улусных людей" и даже киштымов. Рядовое население обязано было нести воинскую повинность, и поэтому мужчин, платящих подать, называли "ухчы" - боец, стрелок. В XVII в. Хоорай мог выставить до 2 тыс. воинов. Например, в 1698 г. князья Алтысарского, Исарского и Алтырского улусов решили запретить строительство Каштакского острога. В связи с этим князь Улагач Кашка встал "на Каштаке у серебряной руды, а с ним воинских людей тысяча человек, а другая тысяча в Киргисской землице" [46].

Среди народов Южной Сибири кыргызы выделялись своей воинственностью. Русские служилые люди отмечали, что "всегда опасно от киргизов, которых человек с 1000, только гораздо воисты..." [47].

Военное дело кыргызов не отставало от общего уровня развития вооруженных сил Алтын ханов и Джунгарии. Существовала своя тактика нападения и обороны. Основу войска составляла конница. В XVII в. хоорайская кавалерия насчитывала до тысячи всадников: "а садитца их на лош9ади с копи и в куяках человек с четырехсот, да человеков с пятьсот садитца в саадацех и древками..." [48]. Достиг своего совершенства лучный бой. В фольклоре упоминалось до 15 разновидностей стрел [49]. У монголов и русских ценились кыргызские куяки и особенно "булатные наручни". В XVII в. в Хоорае уже применяли огнестрельное оружие, которое покупалось как у джунгаров, так и у русских.

При штурме крепостей и острогов кыргызы выходили "на бой за щитами". На случай вторжения неприятеля в Хоорай на вершинах многих гор были сооружены "сiвее" - военные укрепления или форпосты с выложенными каменными стенами. Некоторые из них служили караулами, с которых наблюдали за появлением врага, а другие были крепостями, куда укрывалось население. Строительство "сiвее" осуществлялось, несомненно, под руководством опытных военных стратегов. Цепь крепостных сооружений составила замкнутую фортификационную систему, каждое звено которой промсматривалось с соседнего укрепления. По всей Хакасии насчитывается более 75 "сiвее". Наибольшее количество сосредоточено в междуречье Июсов, который представлял собой настоящий "укрепрайон" [50].

Военное преимущество кыргызов давало им возможность держать киштымов в повиновении. Благодаря служилому сословию батыров кыргызские беги сохраняли свою власть над улусными людьми и осуществляли необходимую мобилизацию рядового населения.

В Хоорае действовал институт киштымства, система которого зародилась еще в эпоху древнетюркских государственных объединений [51]. Киштымами (кистимнер) являлись вассальные племена и роды, проживающие в таежной зоне Саяно-Алтая. Они подвергались своеобразной социально-этнической эксплуатации со стороны господствующей кыргызской группы. Русские документы характеризовали киштымов как "черных людей ясачных мужиков" или "ясачных людей" [52]. Сами же кыргызы объясняли. Что у них киштымы содержатся "вместо русских крестьян" [53].

Киштымы, несмотря на свое зависимое положение, управлялись собственными башлыками и имели свои охотничьи угодья. Каждый хоорайский улус владел определенными "киштымскими урочищами", посягательство на которые грозило военными столкновениями. Иногда подобные стычки происходили с бурятскими и телеутскими князьями, претендовавшими на некоторых киштымов Исарского и Алтырского улусов [54].

Киштымы считались вечными должниками. В трудные годы они приходили в "Кыргызскую землю" кормиться, получали в долг скот, различную одежду и утварь. Кыргызские чайзаны собирали дань со своих киштымов натурой, иногда брали их в свои улусы для отработки. Дань обычно взималась соболями по 5 шкурок с души или бобрами (под одному с души). В некоторых случаях брали железными изделиями, предметами вооружения и даже продуктами питания.

Для обеспечения гарантии сбора дани существовала система заложничества. Причем, если киштымы полностью не выплачивали албан, то в залог забирались их жены и дети. Эта практика кыргызских деспотов была перенята русской администрацией в Сибири под названием "аманат" [55]. В том случае, когда киштымы восставали и отказывались платить дань, то князья обращались за военной помощью к другим бегам. Например, тубинские князья "Шанды да Сары послали посланцев своих к Езерскому князцу и Шурлу для того, что де Тулбинские киштымы их не слушают..." [56].

Каждый бег, стоявший во главе улуса, имел от 500 до 1000 киштымов. Например, алтырский князь Талай владел "ясачными людьми по реке по Мрассе де и на Кондоме с 1000 человек", а князя Исарского улуса Иченей Мергена у одного насчитывалось по р.Кан с 500 киштымов. Самые последние чайзаны, как свидетельствовали русские документы XVII в. владели "ясачными людьми с их промыслами по сороку человек и болши" [57]. Таки образом, если всех кыргызских князей было около 100 человек, то соответственно за ними насчитывалось приблизительно до 6 тыс. киштымов, а вместе с их женами и детьми до 30 тыс. человек (при коэффициенте 5).

Киштымы располагали собственными средствами производства и эксплуатировались как путем внеэкономического, так и экономического принуждения. Причем через дань у них присваивался весь прибавочный продукт производства и оставлялся только необходимый для прожиточного минимума. В целом институт киштымства как данничество представляет собой особый примитивный тип эксплуатации, который, однако по своей сути стоит ближе к раннеклассовым или раннефеодальным отношениям.

После присоединения Хоорая к России навсегда исчезло данничество киштымов и господство кыргызов над ними. В настоящее время термин "кистим" сохранился только в фольклоре.

В 1703 г. джунгарский контайша Цеван Рабдан, используя свое военно-политическое преимущество в Южной Сибири, под военным конвоем переселил к своей ставке большую часть населения Хоорая [58]. Угону подверглось "всего мужска и женска полу тысячи с три дымов". Значит, при коэффициенте 5 на каждое хозяйство, общее количество уведенных кыргызов и их кыштымов составило приблизительно 15 тыс. человек. Согласно официальным сведениям, в Хакасии осталось около 600 "луков", т.е. боеспособных мужчин, необходимых для охраны своих земель. Часть из них относилась к следующим хонгорайским аймакам: "уй-сага, том-сага, игрет, табан, саин, белтер, хапхана, джастар, эчик, этьберио, да два аймака сариклада" [59], т.е. это хакасские сеоки уус сакай, том сагай, iргiт, табан, сайын, пилтiр, хапхына, чыстар, iчеге, читi пуур, сарыглар. В XVIII в. указанные сеоки вошли в состав Сагайской, Бельтырской и Бирюсинской землищ, образованных на месте бывшего Алтырского улуса. Основная масса уведенных кыргызов была поселена за Иртышом по р.Эмель. Они составили особое кочевье численностью в 4 тыс. кибиток. В течение нескольких десятилетий после угона наблюдался процесс стихийного возвращения хоорайчан на прежнее местожительство. Какая-то их часть сумела вернуться на Родину, другая осела по дороге среди телеутов, алтайцев и урянхайцев (сеоки модор, аара, пурут, кыргыс, пелтыр) [60]. Однако большинство их сложили головы, пробиваясь сквозь неприятельские заслоны. В 1756 г. после разгрома Джунгарского ханства Китаем кыргызы вместе с телеутами в количестве десяти тысяч человек решили бежать в сторону родного Саяно-Алтая. Однако по пути следования недалеко от Усть-Каменогорска на них обрушилась цинская армия. Почти все мужчины были перебиты. Например, от тысячи кибиток, подчиненных кыргызскому чайзану Гурбан-Кашка, осталось в живых только 168 человек [61]. В 1758 г. небольшие группы хоорайчан, вместе с остатками джунгаров, попали на Волгу. В Калмыкии, среди различных улусов имеются следующие аймаки и подразделения: хогорахин, дувахин, кэргуд, зод и др., которые соответствуют хакасским этнонимам: хогорай, туба, хыргыс, чода и др. [62]. Возможно, с событиями 1703 г. связано появление небольшой группы кыргызов среди иркутских бурят. От них произошел сеок "хан-кыргыз", т.е. царские кыргызы, который административно был приписан к Ашебагатскому роду [63]. Оставшиеся на территории Джунгарии хоорайчане в дальнейшем стали называться калмык-хыргызами. Потомки их до сих пор сохранились по р.Эмель в Эмель-Гольском монгольском автономном районе уезда Дурбулжэн Синьцзяна. Некоторая их часть в 1757-1758 гг. Была переселена в Маньчжурию и уезд Фуюй. В 1982 г. фуюйских кыргызов насчитывалось 874 человека. Они относились к следующим родам: билтир, иниг, табан, гапхын, гиргиз или орттыр и сандыр [64], названия которых полностью аналогичны хакасским сеокам пилтiр, iчеге, табан, хапхын, хыргыс и сайин. По родовому составу фуюйские кыргызы сближаются с сагайцами и бельтырами, что дает основание считать их потомками кыргызов Алтырского улуса.

Трагические события 1703 г. предопределили судьбу Хоорайской государственности. Незначительное количество оставшихся кыргызов и их киштымов не смогли отстоять ни политическую самостоятельность, ни социальную структуру. В 1704-1706 гг. Они были усмирены силами русских отрядов.

В 1707 г. согласно правительственному указу Петра I в Кыргызской земле был построен Абаканский острог (Агбан-тура), поставленный ниже устья р.Абакана по правому берегу Енисея, между горами Унюк и Туран [65]. После его возведения отряды казаков посылались в различные улусы для проведывания "воинских кыргызских людей". 30 августа 1707 г. в острог собрали 20 есаулов и лучших людей Тубинского улуса. Они представляли 8 аймаков: Большебайкотовский, Малобайкотовский, Яржи, Богоджи, Койбальский, Ургуновский, Шипов и Коякский, в которых насчитывалось 280 человек [66]. Перечисленные роды относились к кыргызским каштымам. Есаулы обещали Белому хану "быть в вечном подданстве и платить с себя поминков и ясаку по все годы без недобору с человека по 6 соболей на год в тот новопостроенный острог" [67]. Для верности они оставили в Абаканском остроге двух аманатов из Ургуновского и Яржина аймаков. В центре Хоорая начался активный процесс его присоединения к России.

31 августа 1708 г. Китай выразил протест против постройки русскими Абаканского острога и потребовал его ликвидации. На владение "урочищем Хонгороя" претендовал хотогойтский князь Дзасакту-хановского аймака Монголии Гун Бубэй (Гун Бек). Он был племянником Гендун-Дайчина, последнего правителя государства Алтын ханов [68]. Потомки Алтын ханов неоднократно пытались отстоять права господства над Хакасией. Гун Бубэй заявил: "Тою де землю Хогорою издавна владел дядя мой Гендун Дайчин, его улскиргизы, уранханя, моторы, они кочевали" [69]. В 1709 г. китайский император "выcочайше пожаловал" Гун Бубэю область Кема (т.е. Енисея), куда входили Хоорай и Тува [70]. Русское правительство считало претензии монгольских феодалов безосновательными, ибо Хоорай находился "во владении киргисских князцов, а и те киргисские князцы со всеми своими людьми были напред сего под державою Российской". Совсем другого мнения придерживались джунгарские правители, которые "не в давних годах тех киргизов приняли к себе и по ним с оных народов претендуют" [71]. То есть, контайша, забрав к себе своих подданных кыргызов, стал по праву требовать на себя ясак с оставшихся кыргызских киштымов. Поредевшее население Хоорая оказалось в тяжелом положении троеданцев. Некоторые роды бывших Тубинского и Алтырского улусов, поддавшись давлению монгольского феодала Гун Бубэя, перекочевали за Саяны. Этому решению способствовала и угроза крещения [72].

В 1716 г., по указу Петра I, для окончательного укрепления положения России в Хоорае, было решено поставить русский острого у подножия Саян. Осенью 1718 г. он был возведен красноярскими казаками на правом берегу Енисея в 120 верстах выше Абаканского острога [73]. Саянский острог (Соян-тура) перекрыл главный путь сообщения с Монголией т.к. монгольские отряды приходили за сбором албана весной по льду Енисея. Однако официальное закрепление границ Хакасии за Российской империей произошло десять лет спустя.

20 августа 1727 г. в результате переговоров на р.Буре, в 20 км от Кяхты, между Россией и Китаем был заключен пограничный трактат. Раздел территории прошел по Саянам, от Кяхты до вершин Абакана, вплоть до владений Джунгарии. Все земли и народы, находившиеся по северной стороне Саян, отошли к России, а по южной - к Китайской империи [74]. Вдоль территории Хоорая было поставлено птяь пограничных знаков (козее): в верховьях р.Тенгиса на перевале г.Иргах-Таргах; в верховьях р.Бедий-кема на перевале г.Торос-Дубага; в верховьях р.Уса на хребте Кынземеде; по р.Уса на перевале Хонин-Дабага; при устье р.Кемчика в местности Кем-Кемчик-Бом и в верховьях р.Хан-Тегира на перевале г.Шабин-Дабага. Охрана государственной границы была поручена "ясачным иноземцам" - койбала, сагайцам и бельтырам. Четыре первых пограничных знака находились в ведении койбалов Малобайкотовского рода во главе с есаулом Харангыром Интигировым и под надзором красноярского служилого А.Чанчикова. Караул Харангыра из десяти юрт стоял в верховьях р.Оя. Есаул и 20 дозорных раз в год выезжали на осмотр пограничных знаков. Охрана пограничного поста Шабин-Дабага (Сабына) была возложена на сагайцев и бельтыров во главе с есаулами Киштимеком Тылбечековым и Аючаком Азылбаевым. Они установили караулы на устье р.Джебаш, на р.Чахан и на р.Таштып [75]. От г.Шабин-Дабага на запад в сторону Алтая граница оставалась открытой. Только после гибели Джунгарского ханства, в 1761 г., от Бийска до Саянского острога была учреждена Кузнецкая линия протяженностью в 298 верст [76]. Участок открытой границы в верховьях Абакана служил своего рода "воротами", через которые возвращались группы кыргызов, угнанных в Джунгарию. Хоорайские башлыки и есаулы, несшие пограничную службу, присоединяли беглецов к своим аймакам.

Согласно хакасским историческим преданиям, они вошли в состав России при бельтырской чайзане Мингасе, сыне Моолаха [77]. Письменные документы подтверждают силу народной памяти. В 1727 г., во время заключения Буринского трактата, возглавлял бельтыров башлык Миягаш Моголаков [78]. В знак принятия русского подданства Миянгас отрезал косичку "киджеге", которую хоорайские мужчины носили в качестве прически. Из-за нее он получил в народе кличку "Плешивый". После вхождения в состав России развернулась кампания по крещению хакасов. Мужское население, под давлением башлыков и русских властей, заставили отрезать косички "киджеге". Некоторые не поддавались унижению и ушли от крещения за Саяны. До сих пор тувинцы хакасов иносказательно называют "донгур" - комолые, ибо последние перестали носить косички.

Как утверждают предания, русское правительство вручило вельтирскому князю Миянгасу атрибуты власти - саблю для усмирения непокорных, нагайку для наказания непослушных и знамя в качестве свидетельства монголам и джунгарам, что за бельтырами стоит сила Российского государства [79]. Выдача знамен пограничным ясачным дружинам действительно произошла в 1728 г. На них было изображено солнце и написаны слова: "Никому не уступает" [80]. Один из этих атрибутов власти - сабля, обыкновенной старинной формы, еще в начале XIX в. хранилась как святыня у потомков сагайского башлыка Наира Тулбечекова [81].

После присоединения Хакасии к России ее территория была разделена между Кузнецким, Томским и Красноярским уездами. Оставшиеся разрозненные группы кыргызов и их киштымов объединились в различные волости и землицы, созданные сибирской администрацией.

После 1727 г. Хакасско-Минусинский край начал обживаться русским населением. Первыми русскими жителями являлись казаки, поэтому до сих пор хакасы русских называют "хазах". В 1725 г. на "означенном" месте для строительства Саянского острога возникла д.Означенная (по-хакасски "Хара тас"), одна из первых русских деревень на территории Хакасии. Спустя 40 лет в Хакасско-Минусинском крае насчитывалось около 40 крестьянских деревень (почти все на правобережье Енисея [82]). Многие русские деревни появились на местах поселений хакасов. Так, например, д.Курагино (Хурага-тура) была названа по ее основателю, кыргызскому князю Кураге [83]. В 1744 г. образовалась д.Сенявино (Орешкова), в которой поселились потомки Кузнецкого воеводы Б.Сенявина, рожденные от плененной им кыргызской девушки [84]. В конце XVIII в. они приняли фамилию Орешковых. Вероятно, хакасские фамилии легли в основу названий деревень: Аешка, Кокорево, Батени (Батенево), Пойлово и др. Объектом особого внимания стали богатые недра Хакасии. С 1736 г. возникли Майнский, Сырские и Базинские медные рудники. Они до сих пор у хакасов называются "Хазах хасхан" - русские копи.

В 1758 г., когда, в связи с разгромом Джунгарии, Цинская армия вторглась на Алтай, на хоорайском участке русско-китайской границы царское правительство в спешном порядке разместило казацкие гарнизоны [85]. На месте бывших хакасских караулов были образованы казачьи станицы и форпосты - Таштып, Арбаты, Монок, Шабат (Каратуз), Кебеж [86]. С 1758 г., когда пограничную службу стали нести казаки, произошло окончательное закрепление Хакасии за Российским государством.

Наращивание военной мощи на границах Хакасии, вероятно, было связано еще и с борьбой против некоторых князей, выступавших за отделение Хоорая от России. До сих пор среди хакасов бытует легенда о восстании Ханза бега. Он был знатного происхождения и обладал качествами военачальника. Поводом к выступлению послужили высокий ясак и жестокие поборы томского воеводы. Ханза бег поднял восстание в долине Июсов и собрал военную дружину. В результате битвы с казаками на р.Урюп Ханза бег потерпел поражение и вынужден был скрыться в горах Кузнецкого Алатау. Однажды подкупленные друзья споили его вином. Затем спящего Ханза бега заковали в цепи и привезли на плоту в Красноярск (в некоторых вариантах в Томск), где и ка

Добавлено: 01.07.05, 12:01 +0000

Эмир здесь ты тоже можешь найти ответ, а также взаимосвязи с монголоязычными народами.

Очень интересная статья о Фуйюйских кыргызах проживающих в провинции Фуйюй во Внутренней Монголии КНР.

Чертыков М.А.

Фуюйские кыргызы (историко -этнографический очерк)

Фуюйские кыргызы (самоназвание – кыргыз, хэргэз, тиртиз), народ в КНР, провинция Хэйлунцзян, уезд Фуюй. Самый восточный тюркоязычный народ в мире. Потомки енисейских кыргызов, переселенных в 1703-1706 гг. в Джунгарию, затем, согласно преданиям, они были переселены после падения Джунгарского ханства властями династии Цин в Маньчжурию в 1755-1757 гг.(20-22 гг. правления императора Цянлуна). Численность фуюйских кыргызов на 1997г. составляла около 1200 человек.
Согласно сообщению Гандулы Салк и Мамбета Турду[1] , первые научные сведения о фуюйских кыргызах были записаны в период японской оккупации территории Маньчжурии (1931-1945). В 1943 японская команда, состоящая из трех человек: Тиансан (Tiansun) - медицинский доктор, Хи Хэнгинг (He Hanging) и Ву Тянхао (Wu Tianhao) от Далянской библиотеки, посетили Фуюй и Вуцзяцзы во время изучения монгольского населения на оккупированной территории. В течении июля 1944г. японский ученый Киу Юань Зэнгрен (Qiu Yuan Zhengren) посещал Вуцзяцзы, с целью изучения кыргызов. Он процитировал работу прежних исследователей и ввёл в научный оборот небольшое количество первичной информации относительно фуюйских кыргызов в своей статье "Поездка к киргизам", переизданной в 1986г.
В ряд первейших упоминаний о фуюйских кыргызах можно поставить факт донесения советских солдат киргизской национальности в штаб Советской Армии, вступившей в 1945г. в Хэйлунцзян, об обнаружении среди местного населения людей, называющих себя киргизами и говорящих на понятном им языке, о чем было впоследствии сообщено китайской стороне.
Немногочисленные, так или иначе, более детальные исследования привлекли внимание к фуюйским кыргызам [2].
Вероятно, кыргызы в Хуйлунцзяне никогда не упоминались бы без первого шага, предпринятого в 1952 г. статьей Ю Иифу (Yu Yifu) «Цзи-эр-цзи-си Ненжианговых лугов» ("Ji-er-ji-si Nenjiang Grassland"), которая побудила впоследствии просить признания за кыргызами статуса национального меньшинства. Его статья, переизданная в 1985 г., была, вероятно, самым ранним описательным источником о фуюйских кыргызах. Тем не менее, как отмечает Гандула Салк и Мамбет Турду, этот источник не интегрирован во все исследования до настоящего времени. Он содержит основной материал по истории, миграции, социальной и политической ситуации, культуре и народной памяти, языку, экономике, традициям и бытовой жизни[3].
Неоценимый вклад в дело изучения фуюйских кыргызов был внесен китайским киргизологом Ху Чженхуа, который, начиная с 1957г., производит ряд полевых и теоретических исследований по истории, религиозной ситуации, семейно-бытовым традициям. Также им были тщательно проанализированы лексические, фонетические и морфологические особенности языка на основе им же собранного лингвистического материала.
В 1967 г. советским ученым Э.Р. Тенишевым было выдвинуто предположение о том, что язык фуюйских кыргызов - реликтовый остаток языка енисейских кыргызов ХV в., имеющий связи с языком тянь-шаньских кыргызов и языками Саяно-Алтайского региона, в особенности с хакасским[4].
Следующий шаг согласно сообщению Гандулы Салк и Мамбета Турду был предпринят Джу Гуошенг (Ju Guosheng) в 1986 г., которая представила некоторые выводы о причинах и времени перемещения. Российскими археологами Л.Р. Кызласовым [5] и Ю.С. Худяковым [6] было выдвинуто предположение о том, что фуюйские кыргызы – потомки переселенных монголами в ХIII в. при Хубилай-хане в Маньчжурию енисейских кыргызов, что однако не подтвердилось.
Финский ученый Ю. Янхунен [7] совершил ряд поездок к фуюйским кыргызам и вслед за китайскими коллегами высказался в пользу того, что данная этническая группа была переселена цинскими властями в XVIII в. после падения Джунгарского ханства вместе с джунгарскими олётами, которых сейчас в уезде Фуюй больше чем кыргызов.
Точка в вопросе о происхождении фуюйских кыргызов была поставлена хакасским ученым В.Я. Бутанаевым, который, проведя лингвистический анализ, с привлечением историко-этнографического материала, показал этногенетическую преемственность фуюйских кыргызов и хакасов от енисейских кыргызов. Однако до сих пор окончательно не решен вопрос об исторической судьбе енисейских кыргызов в составе Джунгарского государства и обстоятельств их переселения в Маньчжурию.
Некоторые сведения содержатся в небольшой статье коллектива авторов - С.Г. Скобелева, Чжан Тайсяна, А.А. Шамаева, посвященной родовому составу фуюйских кыргызов [8].
В мае 1997 г. польская исследовательница Гандула Салк совместно со специалистом по киргизской поэзии от Синьцзянской Академии Социальных Исследований Мамбетом Турду была совершена поездка к фуюйским кыргызам, результатом которой стала их совместная работа ««Фуюйские кыргызы» согласно современной ситуации и легендарному прошлому», где были даны сведения об основных этапах бытования фуюйских кыргызов в Хэйлунцзяне. Была проведена работа по сбору и анализу сохранившихся устных преданий о прошлом фуюйских кыргызов, произведен анализ современной ситуации, представлен широкий историографический обзор изучения данной этнической группы. Работа Гандулы Салк и Мамбета Турду была использована автором как основной источник по истории изучения и современному состоянию фуюйских кыргызов для написания данной статьи.
Уезд Фуюй, где живут кыргызы, расположен в 300 км к северо-западу от г. Харбина, на левом берегу реки Неньцзян в провинции Хэйлунцзян, занимающей северо-восточную часть КНР. На востоке уезд граничит с уездом И-ань, на юге - с уездом Линьдян и г. Цицикар, на западе - с окраинами г. Цицикар и отделен от уезда Ганьгань рекой, на севере граничит с уездом Нэхэ. Кыргызы встречаются также в Хайларе вблизи уезда Фуюй. Уезд находится в 124° – 125°2' восточной долготы, 47°1' – 48°16' северной широты. Протяженность с севера на юг 74,4 км, с востока на запад 74 км, общая площадь – 4026 км2. 739,26 км2 занято под земледелие, 1025,64 км2 – пастбища и уезд считается земледельческо-скотоводческим в экономическом плане. На 1979 г. численность населения уезда – 270000 человек, в их числе: китайцы, маньчжуры, монголы, дунгане, корейцы, дауры, кыргызы, эвенки, сибо, мяо, чжуан и еще 11 этнических групп. Численность малых народов около 22 тысяч человек. Группа кыргызов местечка Вуцзяцзы («пять дворов»), проживающая в коммуне «Дружба», уезда Фуюй, является самой многочисленной. Коммуна находится в 12-13 км от поселка Фуюйсянь. Через нее проходит железная дорога Цицикар– Неньцзян темир. Численность коммуны – около 650 человек, из которых более половины китайцы, одна треть кыргызов, а также монголы, дауры, маньчжуры. Вообще фуюйские кыргызы подразделяются на 9 групп. Еще одна группа проживает в местечке Цицзяцзы («семь дворов»), - 15-16 км к северо-востоку от Фуюйсяня. Через нее проходит железная дорога Цицикар–Бэй`ань. Кыргызы переселялись в Цицзяцзы, начиная с 1920-30 гг. из Вуцзяцзы и других мест[9].
Согласно официальной переписи в 1952 г. в графстве Фуюй было зарегистрировано 455 кыргызов. Местная перепись в 1979 г. показала 614 человек. Финский ученый Ю. Янхунен, сообщая об официальной переписи 1982 г., указывает, что, в то время как 788 кыргызов проживало в районе уезда Фуюй, 65 кыргызов жило в г. Цицикар и приблизительно 21 фуюйских кыргызов было рассеяно по Северному Китаю. В 1990 г. кыргызов в Хэйлунцзяне насчитывалось до 1451 человек [10], в число которых возможно входят представители тянь-шаньских кыргызов, проживающих во множестве в западных районах Китая. В 1997 г. количество кыргызов в уезде Фуюй достигало 1200 человек [11].
Фуюйские кыргызы самый восточный тюркоязычный народ в мире. Лексические показатели языка фуюйских кыргызов, как было доказано И.И. и В.Я. Бутанаевыми, полностью идентичны особенностям словарного состава хакасского языка и ближе всего соответствуют сагайскому диалекту [12]. Только для языков фуюйских кыргызов и хакасов характерен признак «з» в середине и конце слов, а также начальный сонант "н" [13]. Кроме того, у хакасов и фуюйских кыргызов полностью совпадает древняя номенклатура родства.. Совпадает характерное только для хакасов и фуюйских кыргызов происхождение понятий. Сохраняется общий для обоих народов набор слов, не повторяющийся ни в одном другом языке.
По родовому составу фуюйские кыргызы сближаются с сагайцами и бельтырами – хакасскими субэтническими группами, что дает основание считать их потомками кыргызов Алтырского улуса (на что указывает также наличие рода гиргиз/орттыр). Они подразделяются на следующие роды: билтир, иниг, табан, гапхын, гиргиз или орттыр и сандыр, названия которых полностью аналогичны хакасским сеокам пилтiр, iчеге, табан, хапхын, хыргыс и сайин [14].
За время пребывания в Маньчжурии в изоляции от остального тюркоязычного мира фуюйские кыргызы сохраняли на протяжении четверти тысячелетия свой язык. Живя в иноязычном, преимущественно монголоязычном окружении, кыргызы к середине ХХ в., когда появились первые исследователи, стояли на стадии «координатного (согласованного) двуязычия», который переходил в типичное «подчиненное двуязычие» [15]. Во второй половине ХХ в. с распространением китайского образования и роста численности собственно китайцев - ханьцев в уезде фуюйские кыргызы стремительно утрачивают родной язык. Язык фуюйских кыргызов бесписьменный.
До середины ХХ в. в среде фуюйских кыргызов сохранялись древние языческие верования, которые были потеснены с проведением земельной реформы в Китае, а также внедрением новой идеологии. В историческом прошлом, несомненно то, что фуюйские кыргызы попадали под влияние ламаизма, но так и остались язычниками. В прошлом у фуюйских кыргызов были шаманы («кам»). Были распространены культы «аобао» («Aobao») -«груда камней для того, чтобы поклоняться духам горы», «тайбайлиджингксин» («Taibailijingxin») - культ поклонения духам горы, «ха хас» («Ha Has») - поклонение священному дереву (вяз или береза) [16]. Кыргызы совершали обряды поклонения предкам и некоторым божествам, сопровождавшиеся жертвоприношениями, особенно когда кто-либо из кыргызского сообщества был болен. Одним из главных божеств признавался Бог Змеи, в честь которого до земельной реформы (в уезде Фуюй земельная реформа проходила с 1947 по 1948 гг.). Каждое домашнее хозяйство обычно имело изображения, или подобные марионетке символы, сделанные из ткани, многие из которых были змееподобными и вешались на стенах. Кроме того, кыргызы ежегодно после Нового Года в середине января совершали обряд сожжения двух груд экскрементов крупного рогатого скота, что называлось жечь «следы волчьего дыма» [17]. В прошлом жечь «следы волчьего дыма» означало, по свидетельству фуюйских кыргызов, сигнал опасности, для оповещения воинов, которые, увидев дым, собирались в назначенное место, и имеет исторические корни в боевом прошлом фуюйских кыргызов и Джунгарского ханства. Однако после проведения земельной реформы данная традиция прервалась, а экскременты домашних животных стали использовать для удобрения почвы [18]. Причем груда экскрементов, накопленная за 100 лет, образовала холм, которого хватило на удобрение 2997 км2 полей.
Кроме того, есть сведения о бытовавшем представлении о преобладающем «Небе-Вселенной» - необъяснимом небесном универсуме, ответственном за вечную жизнь природы. Кыргызы осмысливали себя как часть сил природы, адресовали все свои надежды к Небу-Вселенной. Небо-Вселенная в понимании фуюйского кыргыза выступало как причина для необъяснимого и, в то же время, как избавитель от человеческой боли и тоски, выступая гарантом вечности, избавителя от эсхатологических страхов. В то же время символ дерева с помещенными на нем душами предков в форме птиц, действовал как символическая связь с этой всемогущественной инстанцией [19].
Похоронная церемония сопровождалась танцами и пением шамана, который по представлениям фуюйских кыргызов помогал мертвому в опасном пути в загробный мир [20].
Семейно-брачная традиция фуюйских кыргызов предусматривала родовую экзогамию, сочетавшуюся с этнической эндогамией. Эндогамия поддерживалась также цинским запретом вступать в брак с другими этническими группами, что отрицательно сказывалось на количестве потомков, но, в то же время, не позволяло раствориться в иноэтничном окружении. Однако небольшое количество кыргызских семей не позволяло в полной мере соблюдать эндогамные запреты, что выражалось в распространении браков между кыргызами и соседними монголоязычными этническими группами (главным образом с олётами). Присутствовал левират. О браке договаривались родители жениха и невесты, при этом, не считались с мнением молодых. Развод осуждался как общественный позор. За невесту сторона жениха платила выкуп. В течении свадебных церемоний жених шел в дом невесты, где должен был вести себя ласково по отношению к родителям и родственникам невесты. После того, как жениху отдавали невесту, они поклонялись небесам и земле. Когда они возвращались вместе в дом жениха, то на дороге невесту встречали 4-5 всадников, которые приветствовали ее в новом постоянном месте жительства [21].
По внешнему виду фуюйские кыргызы заметно отличаются от своих соседей. Большинство имеет заметно светлый цвет кожи, европеоидный склад лица. Есть семьи, где у людей даже сохранились голубые глаза, рыжие и светло-каштановые волосы [22].
Сведения о современных особенностях хозяйства разнятся между собой. Так по сообщению Ю. Янхунена образ жизни фуюйских кыргызов не отличается от окружающего их населения - как от пришлых олётов, так и от исконных жителей Маньчжурии – маньчжур и дагур. Основным занятием фуюйских кыргызов является хлебопашество и огородничество [23]. По сообщению же С.Г. Скобелева, Чжан Тайсяна, А.А. Шамаева, до сих пор фуюйские кыргызы заметно отличаются в хозяйственном плане от соседей: «Почти все держат молочных коров, изготовливают все виды молочной продукции (в том числе курт и айран)» [24].
Традиционным видом хозяйства фуюйских кыргызов было отгонное скотоводство. Держали лошадей, овец, коров. Занимались охотой, на которую выезжали на лошадях в сопровождении собак. Из устных преданий известно, что выращивать зерно фуюйские кыргызы стали с середины XIX в.. В начале ХХ в. переняли у китайцев искусство разведения пчел [25].
Жилищем фуюйских кыргызов в прошлом была юрта, но примерно в середине первой половины XIX в. стали переходить к стационарным постройкам – глиняным фанзам. Традиционный вид стационарных построек - одноэтажное двухкомнатное здание с печью, встроенной в перегородку между комнатами. Обогреваемое печью место считается почетным и называется «канг». Жилища ориентированы фасадом на юг – подветренную сторону. Единственное окно обращено на запад. К жилищам примыкают пристройки для домашних животных [26].
В прошлом фуюйские кыргызы носили свободную одежду с длинными рукавами и поясом. Женщины носили одежду с цветочными вышивками. И женщины и мужчины носили шапку (кырг. «хамотемагал»), сделанную из белого материала, защищавшую летом от комаров, а зимой шляпу из меха ягнят. Богатые члены кыргызского общества носили лисьи шапки. Зимний гардероб состоял главным образом из кожаной одежды (кырг. «халами»), преимущественно из овчины, в то время как богатые кыргызы носили лисьи шубы [27].
Традиционные музыкальные инструменты, по-видимому, аналогичны хакасским хомысу (струнный инструмент) и хобрах (вид флейты). Были зафиксированы две песни на кыргызском языке [28], а также текст еще одной кыргызской песни, не сохранившейся на кыргызском языке.
Фуюйские кыргызы – потомки енисейских кыргызов, переселенных в 1703-1706 гг. из Хакасско-Минусинского региона в Джунгарию. После ожесточенной вековой вооруженной борьбы против русской колонизации енисейские кыргызы оставили землю, на которой они проживали более тысячелетия. В то время как русские казаки захватили всю Сибирь и дошли до Аляски, на протяжении 100 лет они были вынуждены обходить владения енисейских кыргызов, и более того считаться с постоянным источником угрозы русскому могуществу в Сибири. Во время борьбы с российским государством енисейские кыргызы потеряли в живой силе больше, чем все остальные сибирские народы вместе взятые [29].
Самые ранние упоминания о кыргызах относятся к концу III в. до н.э. Во времена своего великодержавия енисейские кыргызы владели огромными территориями Центральной Азии и Сибири, создав государство по своему могуществу не уступавшее другим империям Великой Степи. Не смотря на последующее монгольское владычество и тяжелые поражения, а также на значительное сокращение численности, енисейские кыргызы сохранили позиции в своей вотчине – Южной Сибири и являлись порой непреодолимой силой для многих могущественных завоевателей. В начале ХVII в. русские казаки - опора не только имперских амбиций московских владетелей, но и экономических интересов купечества, во время движения на восток впервые знакомятся с енисейскими кыргызами, сразу же испытав на себе остроту кыргызского оружия.
В 1606г., жена кыргызского князя Номчи во время переговоров в Томске с воеводами была ограблена, что положило начало столетней войне. Вот как данное обстоятельство оценивал этнограф ХIX в. Клеменц Д.А.: «…жестокости и злоупотребления при сборе ясака доводили до отчаянья и поэтому редкий год проходил без того, чтобы какие – нибудь инородцы не восставали против русских. Примеров подобных восстанiй крайне много и все они буквально были потоплены в крови. Были примеры, что воеводы зазывали к себе в гости влиятельных инородцев, князьков якобы для угощения и вместо этого иногда избивали их; в других случаях заковывали и отсылали за Урал, в Москву, где и пропадали без вести.
Сибирь обогащала Московскую казну соболями и чернобурыми лисицами, но отправляла в этот далекий край, очевидно, таких служак, которые в самом Московском царстве были неудобны. Вскоре после основания города Томска явился туда представитель енисейских киргизов с женой и просил принять киргизский народ под высокую руку Московского царя. Объясачить без боя и без сопротивленiя такой энергичный народ, как киргизы, было бы находкой для Московского государства; киргизов теснили с одной стороны Алтын-ханы халхаскiе, с другой – калмыки джунгарские. Воеводе только стоило прилично их образом принять это предложенiе и тогда для русской колонизации открылся бы свободный доступ в одну из лучших и плодороднейших местностей Сибири; но воевода начал с того, что велел с плечь киргизкой княжны стащить соболью шубу. Киргизские депутаты прекратили всякие переговоры, уехали назад и с тех пор сделались непримиримыми врагами русских» [30].
Позиция сибирских воевод была непреодолимым препятствием для мирного сосуществования русских с кыргызами, придерживающихся традиционных воинских понятий о чести. Все попытки наладить мирное сосуществование приводили к новым претензиям на контроль над кыргызскими кыштымами – гражданами этнополитического союза Хонгорай, возглавляемого кыргызами. Вековое вооруженное противостояние вело к тому, что енисейские кыргызы, резко выделявшиеся своей воинственностью, стали постоянным источником международных споров и претензий сначала между российским государством и государством Алтын-ханов, а после того, как джунгары совместно с енисейскими кыргызами разгромили Алтын-ханов - между российским государством и Джунгарским ханством – сильнейшим государством Центральной Азии.
Приграничные с владениями енисейских кыргызов российские города постоянно подвергались нападениям. Кыргызы действовали порой совместно с джунгарами, тем самым, закрывая перспективы российско- джунгарского союза против цинского Китая. На фоне бесконечных взаимных грабительских набегов русских и кыргызов, русско-кыргызский конфликт являлся постоянным предметом обсуждения послов Джунгарии и России.
Этнополитический союз Хонгорай (русское название – «Киргизская землица») возглавляемый кыргызами показал большую устойчивость к внешним ударам, являясь основой этногенетических процессов, приведших впоследствии к интеграции кыргызских и иных субэтнических элементов Хонгорая в хакасский этнос. Енисейские кыргызы также вошли в состав волжских калмыков, участвовали в этногенезе алтайцев, тувинцев. Кроме того, делаются предположения об участии енисейских кыргызов в этногенезе иркутских бурят, халха-монголов, казахов верховьев р. Иртыш и калмак-кыргызов района Эмель-Гол (Чугучак) провинции Синьцзян КНР [31].
Галдан Бошокту-хан, правивший Джунгарией с 1671 по 1697 гг., в конце своего правления постоянными войнами с казахами и маньчжурами практически истощил страну. Новый джунгарский контайша Цеван-Рабдан получил от своего предшественника тяжелое наследство. Необходимость укрепления позиций на международной арене заставило пересмотреть некоторые важнейшие моменты в отношениях с Россией, Казачьей Ордой и цинским Китаем. Дипломатические усилия проходили на фоне подготовительных действий цинского Китая к захвату территории Джунгарии.
Джунгарско-казахские столкновения, начавшиеся с джунгарского нападения на казахов в 1698 г., к 1702г. привели к тому, что казахами было организовано нападение как на Джунгарию, так и на кочевья волжских калмыков. Несмотря на то, что нет сведений о крупных военных столкновениях после 1703г., на джунгарско-казахской границе оставалось неспокойно [32]. Кроме того, тянь-шаньские кыргызы недовольные имперской политикой джунгар, были готовы к вооруженному восстанию на юго-западных границах Джунгарии.
Самой больной точкой взаимоотношений между Россией и Джунгарией был кыргызский вопрос, усугубленный важным геополитическим значением их территории. В конце XVII – начале XVIII вв. борьба коренных жителей против российского колониализма, возглавляемая кыргызами, в очередной раз вошла в активную фазу. Енисейские кыргызы и другие субэтнические группы Хонгорая, действуя совместно с джунгарами, ознаменовали начало нового века серией набегов на Томский уезд и Кузнецк, готовили широкомасштабное наступление на Красноярск и Томск [33].
Цинский двор отводил важное место в борьбе с Джунгарским ханством подчинению народов Саяно-Алтайского региона своей власти, преследуя цель лишить джунгар поддержки со стороны населения Саяно-Алтая, угрожать Джунгарии с севера, закрепиться в важном в геополитическом плане регионе – «подбрюшье» русского влияния в Восточной Сибири. Сразу после поражения Галдана Цины начали проникать в Урянхай (Тува).
В 1698г. 3 тыс. армия монголов, подданных Цинам, вторгается в улус алтырского князя Даин Ирки [34]. Кыргызы успешно противостоят вторжению. Из донесения томских служивых людей известно, что в 1701г. в районе оз. Убсу-Нур кочевал «Лоджан хан и его монгольские люди», которые «разорили потом без остатку Калмыков и Киргиз многолюдство» [35]( речь видимо идет о Сунжин Белей хане – сыне Алтын хана Лоджана - М.Ч.). Таким образом, маньчжурская экспансия серьезно угрожала енисейским кыргызам. 3 тыс. войско цинских монголов было крупнейшим вражеским нашествием на енисейских кыргызов за последнее столетие, несравнимое с нашествиями русских отрядов, численность которых в худшем для енисейских кыргызов случае едва превышала 900 казацких и татарских воинов.
В начале XVIII в. Цеван-Рабдан, учитывая осложнившуюся политическую обстановку в Центральной Азии, а также опасаясь возможности захвата цинскими войсками населения Хонгорая [37], решил переселить енисейских кыргызов к своей ставке в Или-Иртышское междуречье. Переселению предшествовало посольство от Цеван-Рабдана к Петру I (1701-начало 1703гг.), в ходе которого предметом переговоров были енисейские кыргызы. По кыргызскому вопросу Петр I проявил жесткую позицию, приказав воеводам Томска, Красноярска и Кузнецка «кыргызских людей смирить войною тремя городами» [38], что также послужило дополнительным мотивом к переселению енисейских кыргызов. Несмотря на активизацию действий в 1701-1702гг. русских войск против кыргызов, анализ источников показывает, что походы, совершаемые на северные владения кыргызов, имели ограниченный успех и не ставили кыргызов в критическое положение. Следовательно, русский фактор не являлся основной и единственной причиной переселения населения Хонгорая в Джунгарию в 1703г.
Енисейские кыргызы с Джунгарским ханством были в отношениях «албату» - покровительство за военную службу и неоднократно привлекались джунгарами для ведения боевых действий. Джунгария после галдановых войн особенно остро нуждалась в людских ресурсах.
Посланные в Хонгорай представители контайши, ставя перед собой цель - примирить кыргызов с русскими, старались делать как можно меньше уступок русской стороне, опасаясь потерять доверие кыргызов и тем самым подтолкнуть их к отложению от джунгарского подданства и принятию ими помощи от цинского Китая в борьбе с русской экспансией. Например, в 1702г. представитель контайши Арамжама, как и его предшественники, отказал в удовлетворении претензий томских посланцев о возмещении ущерба, нанесенным кыргызским набегом на Томский и Кузнецкий уезды, и наказании виновных, указывая на то, что «на Чулымцов надлежит ясак сбирать на контайшу»[4].
В условиях войны на два фронта Джунгария не могла себе позволить потерять хороших воинов и источник поступления пушнины. Джунгары также опасались допустить завладения Цинами населения Хонгорая и открытия северного фронта. Тем более в недавнем прошлом енисейские кыргызы в ответ на агрессивные действия Алтын-хана и его переговоры с Россией отложились от Алтын хана и совместно с джунгарами взяли его в плен в 1667г., тем самым, положив конец его государству.
В июне 1703г. Цеван-Рабдан для осуществления своего плана отправил в Хонгорай 2,5-3тыс. воинов во главе с тремя чайзанами: Духаром, Сандыком и Арамжама Ченбилем. Он приказал своему наместнику Аба-зайсану всех кыргыз и кыргызских кыштымов привести в Джунгарию, дабы они «от него контайши не отложились» [41]. Население Хонгорая при помощи кыргызских князей было собрано в долине р. Абакан в устье р. Аскиз. По трем дорогам жители хонгорайских улусов под конвоем джунгарских отрядов были препровождены в Джунгарию. Переселена была большая часть населения Хонгорая – 15-20тыс. человек [42].
Джунгары предполагали возможность возвращения хонгорцев, о чем сообщается в послании джунгарского хана красноярскому воеводе, где говорится, что «кыргыских киштымов в Калмыки взяли для того, что де они нужны, и по то де время покамест они справятца, и они де на свои старые урочища отпустят» [43]. Переселение основной массы населения повлекло за собой разрушение политического строя Хонгорая, разрушение государственности енисейских кыргызов, просуществовавшей в Южной Сибири более тысячелетия. Однако переселение 1703г. не было однозначно насильственным актом, т.е. угоном, т.к. джунгарам в этом содействовала политическая элита Хонгорая. Также нельзя рассматривать переселение как эвакуацию, т.е. как добровольное переселение, т.к. известно, что часть населения воспротивилась переселению и предпочла остаться на родине.
Кыргызский вопрос еще долго после их переселения будет использоваться как российской так и джунгарской стороной как повод для претензий на дипломатических переговорах, что мы видим неоднократно на протяжении первой половины XVIII в. Например, посол джунгарского правителя Цеван-Рабдана Борокурган 7 сентября 1721г. при встрече с графом Г.И. Головкиным в Москве заявил ему: «Через указ его великого государя при границах обретающиеся начальники и протчие управители чинили многия обиды его [контайшины] поданными киргизским улусам, о чем на обидящих посылал посланцев просить на них управления, и посланных его, Контайши, до великого государя не допущали и назад возвращали, не показав никакого надлежащего удовольствования, отчего он [контайша] принужден был из тех мест, где его подданные киргизы кочевали, перевести в свои ближайшие улусы, не желая дать притчины всяким ссорам с обеих сторон» [44].
Данное заявление Борокургана по мнению автора отражает лишь один из мотивов действий джунгарского правительства, а также является попыткой представить переселение как демонстрацию изначальной добрососедской позиции Цеван-Рабдана по отношению к России, не нашедшей отклика у российской стороны. Данная дипломатическая позиция привела к тому, что в российской историографии XVIII в. утверждается одностороннее представление о главном и единственном мотиве переселения енисейских кыргызов.
Переселенцы были размещены на приграничной с казахами территории, где «за Иртышом рекою на Кокоре озере с кыргызским князем Кулегене в улусе и напали де на них кыргыз бруты и разбили Кулегенев улус» . Однако основная часть переселенных кыргызов избежала разгрома и через два месяца после выхода из Хонгорая обосновалась при большой урге (ставке) контайши [46].
В дальнейшем они локализуются на р. Эмель – южном притоке р. Иртыш. В Джунгарии енисейские кыргызы составили отдельный оток – административно - хозяйственную единицу, находящуюся в личном подчинении джунгарского хана. Причем в Джунгарии из 24 отоков было только два неджунгарских, иноплеменных по этническому составу отока: кыргызский и теленгутский. Управлялся кыргызский оток четырьмя зайсанами и состоял в середине XVIIIв. из 4 тыс. семей [47].
Согласно генеалогическому преданию алтырцы – часть енисейских кыргызов являются одними из прародителей рода Бушухту-хана [48]. Кроме того, кыргызские князья состояли в родстве с правителями Джунгарии: в частности известно, что Батур-хунтайджи Сенге был женат на кыргызской княжне [49], а княгиня Алтысарского улуса Абахай являлась сестрой контайши Хара-Хулы - тайши [50]– основателя ойратского государства. Данное обстоятельство говорит в пользу того, что джунгары рассматривали енисейских кыргызов как родственный народ, а кыргызские княжеские рода как равные по древности происхождения. Привлечение енисейских кыргызов для охраны ставки контайши могло иметь, кроме того, что кыргызы были боеспособны, и тот смысл, что они были иноплеменниками и были вне межродовой борьбы за ханский престол.
Отсутствием основной массы населения Хонгорая поспешили воспользоваться русские, организовав в 1704-1706гг. серию карательных походов, а также организовав заслоны против возвращающихся кыргызов, в ходе чего кыргызы понесли небывалый за годы столетнего вооруженного противостояния урон. Спешно строится Абаканский острог. Видя истребление оставшихся в Хонгорае Цеван-Рабдану видимо стало окончательно ясно, что ойратам не удастся сохранить свое влияние в енисейском регионе и он поспешил переселить остатки кыргызов и их кыштымов, для чего в 1706г. было организованно еще одно переселение хонгорцев в Джунгарию [51], которое было не столь масштабно как в 1703г.
Известно только, что «с того 1706 году с тех Мелеских и Ачинских волостей с ясачных людей на контайшу в зборе алману не збирано и разорения никакого тем ясачным людем не чинили» по причине того, что «в 1706 году оныя контайшина владения киргизы з земли сведены в улусы контайшина владения» [52].
Часть кыргызов перешла Саянские горы и присоединилась к монгольскому феодалу Гун Бубэю [53], находившемуся в подчинении у Цинов, и участвовали в сложении тувинского этноса. Многие возвращавшиеся хонгорцы не смогли достигнуть родных мест и осели среди телеутов, алтайцев, тувинцев и других народов Саяно-Алтая, а также среди казахов верховьев Иртыша [54].
На протяжении первой половины XVIII в. русское население опасалось возвращения кыргызов. Несмотря на прямые указания российского правительства, долгое время россияне не хотели селиться на незащищенной острогами территории «волостей немирных». Время от времени опасения подтверждались возращением частей переселенных хонгорцев. Возвращение началось сразу же после переселения. Возвращались группами от нескольких человек до нескольких сотен.
Порой до русских доходили отголоски грозных событий в Джунгарии, в которых участвовали и их недавние беспокойные соседи. Например, 23 августа 1707г. к кузнецкому воеводе О.Р. Качанову явился «выезжей белой калмык» Алагыз Балаев и сообщил, что он в июле месяце этого года был у князя белых калмыков Шола Табунова, ставка которого находилась между реками Иртыш и Обь. «При нем же де, Аягызе, прибежали два человека белых калмыков ранены и сказали де они ему, Алагызу: Бушту-ханов сына Данжилай да Данжин, оба соеденясь за одно. Контайшину ургу разорили и многих людей побили и которые де были калмыки и киргизы взяты в Ургу для осторожности от бурутов 700 человек и те де калмыки и киргизы побиты все безостатку, только де ис тех людей прибежали к нему, Контайше, князец белой калмык Матай в 30 человеках, а ис тех де 30 человек, вышеописанные калмыки два человека от него, Контайши, убежали» [55].
Посланный в 1707г. из Кузнецка в Тогульскую волость к теленгутскому князю Аягану сборщик ясака Ефрем Кирилов, подтвердил это сообщение. Он докладывал, что соединенные силы «Бушту-ханов сын» «со многими воинскими людьми вверх по Иртышу реки, у Амели реки, у Контайши многих людей побили. Киргиз и телеут, которые взяты были к нему, Контайше, побиты и Контайше де прислал посланцев своих ко князцу Шалу для досмотру земли про меж рек Иртыша и Оби, чтоб было возможно ему, Контайше, со своими улусными людьми в том месте кочевать» [56].
В 1733г. контайша Галдан-Церен (сын Цеван-Рабдана) решил водворить отоки телеутов и кыргызов обратно на их прежнее местожительство «в кузнецкие ясашные в ялтидскую (бельтирскую) и сагайскую волости». Русское правительство в 1736г. забеспокоилось, получив известие от южных алтайцев, что из урги контайши «киргизы отпущены в свою киргизскую землицу все без остатку, а в провожатые де за ними послано через калмыков две тысячи человек и велено им киргизам и калмыкам идти промеж Томских и Кузнецких городов…» [57].
О чем свидетельствует этот факт - неизвестно. Либо сведения оказались ложными, либо контайша дал свободу выбора кыргызам, не связывая более обязательствами несения службы при урге. Не поддается подсчетам скольким хонгорцам в этот год удалось вернуться на родину. Известно, что через 20 лет кыргызский оток в Джунгарии состоял из 4 тыс. семей.
Жизнь переселенцев в Джунгарии была не легка, что вынуждало пускаться в опасный путь в направлении родных мест в надежде обрести безопасность, как от постоянных войн, так и от «обид» со стороны джунгарских тайшей. Так, летом 1746г. целая группа киргизов, в числе 12 человек с женами и детьми, явилась в Усть-Каменогорск и заявила о своем желании перейти в русское подданство. В следующем году на р.Чулым были задержаны два человека, называвших себя «киргиз-калмыками», которые показали, что предки их кочевали в сагайской степи между Кузнецком и Красноярском, где до сих пор кочуют их сородичи, состоящие в русском подданстве, и что они жили в «Зенгорском владении», т.е. в джунгарском владении на р. Или. Также были задержаны и другие «киргиз-калмыки» после ухода с р. Белый Июс жившие при Большой Урге « в Монголии» [56].
Вплоть до 50-х гг. XVIII в. джунгарские сборщики собирали албан с южных районов современной Хакасии. Есть сведения, что среди сборщиков были и переселенные енисейские кыргызы. Например, упоминается князь Богорак, который сам скоро «будет де на прежнее свое жилище … на то место, на котором ныне живут кузнецкого ведомства… русские люди» [59]. Данные сведения дают основание предположить с достаточно большой степенью вероятности, что переселенные кыргызы (хонгорцы) на протяжении первой половины XVIII в. не только возвращались на родину, но и в какой-то мере сообщались с оставшимися в Хонгорае и вернувшимися из Джунгарии.
В исторических преданиях фуюйских кыргызов сохранилось предание, повествующее о последнем правителе свободной Джунгарии, в котором говорится о системе охраны джунгарского хана: «Однажды, князь Даваци прибыл с Алтайских гор, чтобы бороться против династии Цин. Поселение, где Даваци обычно разбивал лагерь, было пусто, никто не защищал его. Но он имел обыкновение иметь тринадцать «следов волчьего дыма», сделанных из экскрементов волков... В случае любой опасности в штабе, Даваци имел обыкновение жечь «следы волчьего дыма» как сигнал, и его солдаты, появляясь, помогали ему» [60].
В пользу того, что солдаты, появлявшиеся по сигналу джунгарского контайши, и были предками фую

Добавлено: 01.07.05, 12:19 +0000

ПРОДОЛЖЕНИЕ:

Тюркютский латник

Тюркютский конный латник VI в.
(реконструкция по изображениям с Хар-Хада, а также археологическим ниходкам на Алтае)
Причина сногсшибательных побед тюрок во второй половине VI в. заключается не только в особом подходе к формированию армии путем включения в ее состав представителей покоренных народов в качестве легкой конницы, а также передовом ее вооружении, так как панцирные всадники входили еще в состав хуннских и сяньбийских армий. Продолжая использовать стрелковую мощь своих подневольных союзников и вассалов, тюрки особое внимание уделили способу ведения боя. В отличие от своих предшественников, тюркютские воины вели бой не в одиночку, а составляли конный строй: закованные в латы всадники выстраивались плотными шеренгами "стремя к стремени", и наносили удар в решающие моменты боя. Почти сразу главную роль в наступательном вооружении начинает играть копьё, хотя от лука и стрел тюрки также не отказались.

Тюркский латник на представленной реконструкции облачён в ламеллярную кирасу с лопастями и осевым разрезом. Голову воина венчает сфероконический шлем с ламеллярной кожаной бармицей, нащечниками и плюмажем из двух перьев. В руках всадник держит длинное копье с бубенчиком, на правом боку висит колчан со стрелами. Наборный пояс воина говорит о социальном положении и воинских подвигах своего владельца.

Конь защищен полным доспехом, состоящим из лопастей, прикрывающих грудь и круп лошади (кожаные, покрытые черным и красным лаком пластинки), шею (ламинарная броня)и железной маски.

Битва под Орду-Балыком

Во второй четверти IX века Уйгурский каганат оказался в тяжелейшем положении. С севера наседали кыргызы, южная граница трещала под напором тибетских латников, агрессивно вел себя и Танский Китай. Впрочем, неспокойно было и в самом каганате, междуусобицы следовали одна за другой. Видимо поэтому, когда в 840 г. над страной нависла страшная опасность иноземного вторжения далеко не все уйгурские князья прибыли к месту генерального сражения - крепости Орду-Балык. Огромная, более чем 100-тысячная армия кыргызов под стенами уйгурской столицы разгромила объединенные отряды уйгуров, согдийцев и мато. Большой город, окруженный высокими стенами и мощными башнями был сожжен и разрушен. Гегемония в Великой степи перешла к кыргызам.

В IX в. количество латников в армии кыргызов резко возросло, что позволило создать крупные воинские соединения панцирной конницы, действующей в сомкнутом строю. Несмотря на некоторую отсталость и архаичность защитного вооружения (деревянные детали: зерцала, поножи, наручи, наплечники, единичное употребление сабель), кыргызские копейщики при содействии конных лучников сумели разгромить одну из самых сильных армий кочевого мира...

Кульминация сражения...

Тяжелая кыргызская конница в плотном строю атакует отряд телохранителей уйгурского кагана. Воины первого ряда облачены в ламеллярные и чешуйчатые латы, усиленные вспомогательными деревянными элементами: зеркалами, наплечниками и т.д. Головы воинов тяжелой конницы прикрывают сфероконические шлемы с плюмажами, глухими или открытыми бармицами. Комплекс защитного вооружения дополняют деревянные, а у воина в центре и железные, наручи и поножи. Кони отборных латников покрыты ламенарными и ламмелярными доспехами, глухие маски защищают головы лошадей (Сулек, Кум-Тур). Многие из воинов второго ряда не имеют шлемов и чешуйчатых доспехов с наплечниками. Из наступательного оружия используются пики и палаши, щит даже среди кыргызов уже несколько устарел. Над идущими в атаку воинами развиваются красно-зеленые знамена.

Уйгурская конница не успевает уйти из под удара, некоторые заворачивают коней, а кто-то ударяется в спасительное бегство. Воин под желтым флагом решил встретить кыргызов "на копье", на его голове - великолепный восточно-туркестанский шлем с глухой кожаной бармицей, закрывающей все лицо, кроме глаз (Сэнгим, В.Туркестан). К ламеллярной кирасе прикреплены длинные лопатовидные наплечники, лошадь латника покрыта попоной. В центре уйгурского строя изображены согдийский купец в кольчуге и знатный уйгур....

Через мгновение волна кыргызов сметет ставку кагана, а еще через некоторые время падут и десятиметровые стены Орду-Балыка, изображенного на заднем плане.

Гибель уйгурского кагана (Орду-Балык)

Начало битвы тюрок и китайцев

На реконструкции изображено начало сражения тяжеловооруженной тюркской конницы с копьеносной китайской пехотой (VII век)

Это один из тех редких моментов, когда китайскому ополчению удавалось остановить натиск тюркютских латников.

Всадники-тюрки облачены в ламеллярные доспехи (тип корсет-кирасы с лопастями).

Ближний к зрителю воин одет в более архаичный вид панциря (корсет-кираса с осевым разрезом, без наплечников).

Шлем китайский, защита рук отсутствует. В руках воина копьё, на боку - колчан со стрелами. Лошадь прикрыта кожаным ламинарным доспехом.

Всадник в левом верхнем углу картины обладает долее передовым вооружением: корсет-кираса снабжена нажплечниками, подол укорочен, присутствует защита рук, лошадь воина полностью зашишена панцирем и маской.

Полоса желтого шелка, обмотанная вокруг головы, указывает, что латник принадлежит к правящему роду Амина.

В центре изображены воины в сфероконических шлемах с плюмажами м бармицей, в ламеллярных "корсет-кирасах" с наплечниками и лопастями. Воин в центре вооружен топором типичной центрально-азиатской формы, а другой держит в руке тюркское знамя - шест с золотой головой волка.

Китайские воины вооружены гораздо скромнее, лишь сяньбийские офицеры облачены в металлические (на заднем плане) и кожаные (лакированные) ламеллярные доспехи.

В принципе, китайцы из защитного вооружения применяют только кожаные рубахи, кирасы и щиты. В руках у них копья и алебарды различных модификаций.

Кыргызский князь и Джучи

На переднем плане изображен знатный кыргызский феодал. Его доспехи состоят из ламеллярной "корсет-кирасы", наплечников и длинных лопастей, защищающих ноги (пластины кирасы и наплечников позолочены). На голове кыргыза - малахай с металлическим навершием и плюмажом (популярный у кочевников XIII века). Синий, узорчатый китайский халат. Палаш дальневосточного производства.

На заднем плане реконструкции - монгольские воины XIII в. Всадник в ламеллярном халате с наплечниками, в руках держит сфероконический шлем с личиной и яловцом, на боку латника сабля и налучье. Он одет в зеленый халат, на голове - легкая монгольская шапка XIII в.

Пеший монгол облачен в ламинарные кожаные доспехи, шлем с меховой опушкой, на боку - слабоизогнутая сабля (по материалам М. Горелика).

Сражение кыргызов и кара-киданей

Войско Елюй Даши, вторгшееся в 1129 г. в земли кыргызов, оказалось неожиданно атаковано армией хозяев степи. Под удар попала сама ставка принца...

На переднем плане - группа кыргызских воинов (справа налево):

Знатный кыргыз в пластинчатых доспехах (Абаза, Белый Яр) и малахае с металлическим навершием и cултаном. В правой руке воина - сабля (Зевакинский могильник), левой - он управляет конем. Зеленый халат, расшитый на запястьях золотыми нитями, поддет под латы.
Кыргызский всадник. Пластинчатые доспехи, деревянные наручи и поножи. Сфероконический шлем местного производства с наушами, ламинарной кожаной бармицей и плюмажом. Красный халат одет под кожаную рубаху (к поверхности которой и крепятся с помощью заклепок пластины.). На боку воина сабля с фигурной гардой (арабского производства, могильщик Улуг-Хорум), в зеленых ножнах и налучье. Лошадь защищена налобником и имеет богатое убранство.
Легковооруженный кыштым. Защитные деревянные детали: зерцало, наручи, наплечники, халат с широким воротником, в руках - однолезвийное копье (Улуг-Хорум), на боку - сабля. Волосы спереди сбриты, на висках заплетены косы.
На заднем плане показан бой кыргызских воинов с телохра-нителями Елюй Даши.

Кара-Кидани в ламеллярных и чешуйчатых кирасах с длинными лопастями, прикрывающими ноги и большими наплечниками. Сферические с полями и масками, и сфероконические шлемы (Мунсумон, Данцзы). На вооружении также большие расписные щиты, копья, мечи, пальмы, сложносоставные луки.

Кыргызы представлены тяжелой и легкой конницей. Латники облачены в ламинарные (в центре), ламеллярные, мягкие доспехи, сфероконические шлемы, усиленные малахаи. Воины тяжелой конницы конницы используют копья, сабли, палаши, щиты с умбонами. Лошади покрыты разноцветными попонами.

Легкая конница не имеет металлического защитного вооружения - панцирей и шлемов. У многих отсутствуют головные уборы. Их основное оружие - сложносоставные луки и стрелы, используются также сабли, палаши, щиты. Большинство из них простые кочевники, поэтому основной вид одежды - грубые шерстяные халаты.

Попытка уничтожить укрывшихся за телегами кара-киданей не увенчалась успехом.

На дальнем плане можно видеть надвигающуюся сквозь пыль волну тяжелой кара-киданьской кавалерии.

С IX в. для кыргызов наступает эпоха "великодержавия". Сбросив иго тюркоязычных уйгуров они "перевалили границы своей котловины и разлились по просторам Великой Степи".

В защитном вооружении намечается значительный прогресс: нагрудный панцирь сменяется ламеллярным и чешуйчатым (на рисунке).

Чешуйчатые доспехи с коротким подолом (можно видеть кожаную подкладку). Сфероконический (близкий к сферическому) шлем (Кум-Тур) с небольшим султаном, ламеллярная (из кожаных пластинок) бармица расстегнута. Вдны завязки подшлемника и воротник зеленого центрально-азиатского халата (одежда знати).

Ноги и руки воина защищены деревянными створчатыми наручами и поножами (анахронизм). В силу надежности доспеха щиты практически выходят из употребления. Как легкая, так и тяжелая конница применяет сложносоставные луки и стрелы, хранящиеся в берестяных колсанах, часто богато инкрустированных. Лук сложносоставной, колчан с карманом богато орнаментирован костяными накладками (Минуса, Уйбатский чаатас). Широко применяется как меч, так и палаш с овальным пластинчатым навершием (Минуса).

Кони наиболее знатных воинов обычнопокрывались кожаными ламинарными латами, которые защищали все тело животного. Такая защита включает в себя нагрудник, защиту шеи, накрупник, защиту хребта (из-под ламинарной брони видна кожаная подкладка). Гриву лошади прикрывает лоскут ткани с прорезями. Хвост подвязан лентами. Глухая маска закрывает голову, деревянные диски - грудь животного.

Реконструкция конских доспехов выполнена по материалам из Кум-Тура.

--------------------------------------------------------------------------------
Реконструкция по материалам из Кум-Тура, Сулека и археологическим находкам.
--------------------------------------------------------------------------------
ЧЕШУЙЧАТЫЙ - пластинки прикрепляются к мягкой основе внахлест.
ЛАМЕЛЛЯРНЫЙ - то есть сделанный из связанных между собой металлических пластинок.
ЛАМИНАРНЫЙ - то есть сделанные из длинных кожаных полос и скрепленные между собой веревками или тесьмой.

Знатный кыргызский воин IX-X веков

На переднем плане - тяжеловооруженный кыргызский воин в стеганном халате ("тягеляе", с.Колымаково), усиленном металлическими пластинами, составляющими нагрудник (пластины прикреплены заклепками непосредственно к "тягеляю" ). Плечи защищены деревянными наплечниками. На голове воина сфероконический шлем с ламинарной бармицей. Из-под шлема выступает мягкий подшлемник, бармица "открытая", поэтому можно видеть завязки шлема и косы воина. На боку всадника - меч с крестообразным перекрестьем. В руках латника - копье, щит закинут за спину. Из-под закатанного рукава мягкого до спеха виден расшитый рукав халата (с. Колымаково ).

На заднем плане поединок кыргызского латника и тюркского дружинника. Кыргыз в "тягеляе" и нагруднике. Деревянные, состоящие из трех дощечек, наручи прикрывают руки воина. Сфероконический шлем Центрально-азиатского образца с открытой бармицей и плюмажом. В правой руке - массивное копье, в левой - щит с умбоном, на боку - меч.

Сердцевидными металлическими бляшками украшена конская сбруя.

Тюрок облачен в более совершенные ламеллярные доспехи с наплечниками. На голове - шлем, напоминающий наголовье, изображенное в Минг-уй (Кызыл), но с кольчужной бармицей и типичным древнетюрским украшением - плюмажом из двух перьев. За спину закинут щит с железным умбоном, на боку - слабоизогнутая сабля. К набортному поясу прикреплено налучье (по материалам П.С.Михно и Б.Э.Петри). Зеленый халат с воротником, из-под шлема выбирается длинная коса. Штаны из "шкуры леопарда", мягкие сапоги.

Конские доспехи состоят из маски и ламинарной брони из кожи, которая покрывает всю лошадь целиком.

Тюрко-кыргызские воины (VI-VIII вв.)

На воине - пластический панцирь: короткий подол из двух рядов пластин с разрезом спереди, два ряда пластин защищают предплечье, тринадцать - корпус, две - плечи. Пластины приклепаны к мягкой основе - кожаной рубахе (Минусинская котловина. Белый Яр). На голове латника - сфероконический шлем (Аба-за) с плюмажем из двух перьев и глухой мягкой бармицей.

Железные наручи (Средняя Азия) и деревянные поножи (архаика). В руках воина копье с флагом и двумя "языками". К запястью, с помощью ремней, прикреплен массовый низкобушный топор (Минуса). К поясу подвешен берестяной колчан "с карманом и богато расшитое налучье (Сулек).

Сбруя лошади украшена фигурно вырезанными металлическими подвесками ( Вост. Туркестан), грива "зубчатообразно" подстрижена и пропущена сквозь сегмент материи (Сулек). Деревянное седло покрыто меховой "попоной". К ремню на крупе лошади прикреплена крестообразная тамга. Конский хвост перехвачен лентой.

Реконструкция кыргызского дружинника XI-XII века

Начиная со школьной скамьи мы слышим о неповоротливых, но от этого не менее грозных рыцарях Западной Европы. Этот стереотип живет и по сей день, хотя в последние годы учеными было доказано, что тяжелыми латами "баловались" и "рыцари Востока"...

Кыргызский воин, собирающийся на битву (IX-X века)

А. Знатный кыргыз. Халат с высоким воротником (в подражание центрально-азиатским прототипам) и синей узорной каймой запахнут налево. Наборный пояс с ремешками (своеобразными "погонами" средневекового кочевника, говорящих о боевых подвигах его владельца). Длинный меч.
На голове легкая шапочка. На ногах просторные штаны и легкие сапоги.

Б. На поддоспешный халат прилаживалась кожаная рубаха, поверх которой и одевался панцирь из пластинок (в данном случае ламеллярная кираса).

Мягкий (из меха или кожи) подшлемник завязывался под подбородком (если сам шлем не имел мягкой подкладки).

В. Непосредственно к доспехам крепились наплечники и зерцало. К ногам кожаными ремешками прикрепляли деревянные створчатые поножи.

Г. Руки воина прикрывали наручи, к поясу подвешивался тяжелый палаш. Своеобразным отличием богатырей было выкрашенное в черный цвет лицо.

Д. Непосредственно перед боем надевался шлем, украшенный плюмажом (на рис. бармица расстегнута).

С помощью ремней к правой руке крепился боевой топор, к поясу - колчан со стрелами.

Е. Латник садился на защищенного броней коня и кыштымы подавали ему копье. Бармица шлема застегивалась, лук вытаскивался из налучья, щит, если таковой был, откидывался за спину...

--------------------------------------------------------------------------------

ЛАМЕЛЛЯРНЫЙ - то есть сделанный из связанных между собой металлических пластинок.

Легко-вооруженная кыргызская конница VI-XII веков.

(Слева направо)

Командир кыштымов (VI-IX века): стеганый (на вате) "тягеляй", под ним грубый шерстяной халат с высоким воротником, просторные штаны, мягкие сапоги. По тюркской моде волосы надо лбом выбриты, а на затылке - заплетены в косы, которые в данном случае собраны и подвязаны ремешком), в ухе - серьга. На боку - берестяной колчан, украшенный костяным орнаментом (Уйбатский чаатас.), за спину заброшен щит, в руках - плеть (Сулек). Мягкая обкладка чепрака обвязана ремешками (Сулек). Грива лошади зубчатообразно подстрижена. Простая уздечка, к нагрудному и подхвостному ремню подвешены металлические сердцеобразные бляшки.

В центре - натягивающий сложносоставной лук, спешившийся кыштым (IХ-Х века). На правом боку к наборному поясу прикреплен берестяной колчан, на левом - палаш. Деревянные наручи и поножи. Грубая рубашка, штаны - мехом наружу, мягкие сапоги. На плече - трофейный уйгурский халат. Как и у первого воина, волосы спереди выбриты, а на затылке заплетены в косички (Сулек).

Справа: типичный конный кыргызский лучник IХ-ХII веков. Короткий халат, поножи, шит, сабля, сложносоставной лук. Длинные, до плеч, волосы перехвачены ремешком. Меховой черпак, украшенный беличьими хвостиками (Копенский чаатас)

Список литературы
Горелик М.В. "Защитное вооружение степной зоны Евразии и примыкающих к ней территорий в 1 тыс. н.э."
Горелик М.В "Из истории военной формы" {"Советский воин", 1990)
Горелик М.В "Куликовская битва 1380г." ("Цейхгауз" N1, 1991)
Горелик М.В. "Воины Киевской Руси IХ-ХI вв." ("Цейхгауз" N1, 1993)
Горелик М.В. "Оружие Ворсклинской битвы" ("Цейхгауз" N3, 1993)
Горелик М.В., Новгородова Э.А. "Наскальное изображение тяжеловоооруженных воинов с Монгольского Алтая", В кн. "Древний Восток и античный мир", М., 1980 г.
"Крестоносцы" М., 1996 г. (рис. И. Дзыся)
"Книга битв" M., 1994 г., том 1,2 (рис. А. Каращук)
Семенова М. "Мы - славяне!" М., 1997
Евтюхова П.А. "Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов)", М., 1948 г.
Худяков Ю.С. "Вооружение енисейских кыргызов", Новосибирск,1980
Худяков Ю.С. "Вооружение средневековых кочевников", Новосибирск, 1986, стр. 106-107 (рис. 43-47)
Худяков Ю.С. "Вооружение центрально-азиатских кочевников в эпоху раннего и развитого Средневековья", Новосибирск, 1991
Худяков Ю.С, Соловьев А.И "Из истории защитного доспеха в Северной и Центральной Азии", В кн. "Военное дело древнего населения Северной Азии", Новосибирск, 1987

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ.

Добавлено: 01.07.05, 12:38 +0000

Вооружение джунгар и халха-монголов в эпоху позднего средневековья

Худяков Ю. С., Бобров Л. А.

Работа выполнена по гранту РГНФ № 01-01-00289

В течение последних трех десятилетий исследование вооружения и военного искусства кочевников Центральной Азии стало самостоятельным направлением археологической науки в Сибири. Были систематизированы материалы по вооружению, формам военной организации и особенностям военного искусства номадов в периоды древности, раннего и развитого средневековья[1]. Однако военное дело центральноазиатских кочевников эпохи позднего средневековья остается недостаточно изученным из-за того, что памятники этого периода долгое время оставались вне поля зрения археологов и оружиеведов. Этому способствовала и сложившиеся представления о том, что в период позднего средневековья военное искусство номадов переживало определенный упадок, что привело к поражениям в войнах и включению степей Центральной Азии, населенных кочевниками в состав обширных централизованных империй, населенных земледельческими народами, а культурно-хозяйственный тип кочевых скотоводов сошел с исторической арены.

Но для выяснения закономерностей развития военного дела в кочевом мире необходимо исследование всех этапов эволюции вооружения, военно-организационных форм и военного искусства, иначе результаты изучения будут не полными.

Интерес историков к военному искусству и завоеваниям монголов в отечественной исторической науке отчетливо проявился с начала XVIII века. В трудах многих ученых, изучавших древние памятники Сибири, монголам эпохи Чингиз-хана, Хубилая и Тамерлана приписывались многочисленные древние сооружения, могилы, находки предметов вооружения, прикладного искусства и памятников письменности[2]. В XIX в. феномен военных успехов монголов анализировался в трудах военных историков, опиравшихся на сведения письменных источников. О влиянии монголов на военное искусство других народов писали военные историки в конце XIX — начале XX вв.[3] Ряд исследований был посвящен полководческой деятельности Чингиз-хана[4]. Основным источником для анализа в трудах историков были сведения из сочинений средневековых западноевропейских и восточных авторов XIII–XIV вв.

Вооружение монголов стало объектом исследования после развертывания археологических работ в Забайкалье и Монголии во второй половине XX в.[5] Отдельные работы были посвящены анализу монгольского вооружения с территории Восточной Европы[6].

В большинстве исследований по военному делу монголов рассматривалось вооружение и военное искусство эпохи развитого средневековья, периода существования Монгольской империи. Вооружение и военное искусство монгольских кочевников эпохи позднего средневековья в современной научной литературе освещены недостаточно.

Сведения о структуре военной организации и событиях военной истории халха-монголов и джунгар содержатся в трудах И. Я. Златкина, В. А. Моисеева, Е. И. Кычанова[7].

Предметы вооружения позднесредневековых монголов изучены и введены в научный оборот очень неравномерно. Наибольшее внимание ученых привлекало защитное вооружение. Отдельные находки и сведения о позднесредневековых монгольских доспехах, шлемах и других видах защитного оружия рассматривались в работах В. Бехайма, П. Винклера, М. В. Горелика, Л. А. Боброва, Х. Р. Робинсона. X. Пэрлээ, А. Дамдинсурэна, С. Б. Ж. Базарсурэна[8].

Оружие дистанционного боя: луки и стрелы, костяные свистунки, применявшиеся монгольскими воинами в эпоху позднего средневековья, рассматривались в статьях К. У. Кёхальми, 3. Батсайхана, Г. Мэнэса[9].

Определенный интерес для изучения монгольских луков и стрел представляют материалы по оружию дистанционного боя у бурят XVII–XVIII вв., поскольку военное дело бурятских племен до присоединения к России развивалось в тесном взаимодействии с монгольским. Сведения о луках, стрелах, налучьях, колчанах и других видах оружия у бурят рассматривались Р. Карутцем, Н. Цултэмом, В. А. Михайловым, М. А. Зайцевым, В. В. Свининым, А. В. Харинским, Ю. С. Худяковым[10].

Отдельные находки позднесредневекового оружия ближнего боя с территории Монголии характеризовались 3. Батсайханом и Ю. А. Плотниковым[11].

В работах А. Дамдинсурэна и С. Б. Ж. Базарсурэна приведены сведения об огнестрельном оружии, применявшимся монгольскими воинами в эпоху позднего средневековья[12].

Все имеющиеся материалы по монгольскому вооружению эпохи позднего средневековья классифицированы по формальным признакам. На основе типологической классификации оружия реконструирован комплекс боевых средств монгольских воинов. В настоящее время из-за неполноты данных не представляется возможным выделить особенности комплексов вооружения джунгар и халха-монголов, хотя некоторые отличия между ними существовали.

Оружие дистанционного боя монгольских воинов в эпоху позднего средневековья включало луки и стрелы. В музейных коллекциях хранятся полностью сохранившиеся кибити монгольских луков. По конструкции кибити они относятся к группе сложносоставных. По количеству составных частей и костяных накладок среди них выделяется два типа.

Тип 1. С плечевыми роговыми накладками. Включает 1 экземпляр из собрания МАЭ, № 3697. Длина кибити — 1,68 м. Кибить лука имеет узкую, овальную в сечении, обтянутую кожей середину, длинные уплощенные плечи, к которым с обеих сторон приклеены длинные плечевые накладки, круто загнутые составные концы с арочными вырезами для одевания петель тетивы. Кибить лука обклеена берестой. На концах, при переходе к плечам, ремешками прикреплены костяные подставки-предохранители[13].

Тип 2. С оплеткой из сухожилий. Включает 1 экземпляр из Улангомского музея. Длина кибити — 1м. Кибить лука имеет широкую, овальную в сечении, середину, уплощенные плечи и составные, круто загнутые концы с арочными вырезами для одевания петель тетивы. Рукоять с обеих сторон оплетена сухожилиями. Оплетка имеется в двух местах верхнего и в одном нижнего плеча кибити (Рис. I, 3).

Несмотря на различия в конструкции и размерах монгольские луки, относящиеся к этнографическому времени, вероятно, восходят к лукам со срединной фронтальной накладкой, получившим широкое распространение в кочевом мире в эпоху Монгольской империи[14].

Подобные луки зарекомендовали себя удобным в обращении, высокоэффективным, скорострельным оружием дистанционного боя, хорошо приспособленным для ведения стрельбы в условиях интенсивного, маневренного конного боя.

У монголов они применялись вплоть до этнографической современности.

Монгольские воины для стрельбы из лука применяли стрелы с железными наконечниками, длинными деревянными древками и оперением.

По сечению пера среди них выделяется несколько групп:

ГРУППА I. Плоские наконечники. Включает 5 типов.

Тип 1. Асимметрично-ромбические. Включает 3 экземпляра из Мурэна и Хануур сумона. Длина пера — 6 см, ширина пера — 2 см, длина черешка — 4 см. Наконечники с тупоугольным острием, пологими плечиками, упором (Рис. I, 10)[15].

Тип 2. Боеголовковые. Включает 6 экземпляров из Ховда. Длина пера — 7 см, ширина пера — 1 см, длина черешка — 4 см. Наконечники с остроугольным острием, выделенной боевой гловкой, удлиненной шейкой. Упором (Рис. I, 14)[16].

Тип 3. Секторные. Включает 1 экземпляр из Монголии. Длина пера — 5 см, ширина пера — 2 см, длина черешка — 4 см. Наконечник с округлым острием, пологими плечиками, упором (Рис. I, 13).

Тип 4. Овально-крылатые. Включает 2 экземпляра из Мурэна и Монголии. Длина пера — 8 см, ширина пера — 5 см, длина черешка — 6 см. Наконечники с овальным острием, выступающими крыльями, округлыми плечиками, упором. У одного экземпляра острие приострено, на одном из плечиков имеется уступ (Рис. I, 11, 12)[17].

ГРУППА II. Четырехгранные. Включает 1 тип.

Тип 1. Удлиненно-ромбические. Включает два экземпляра из Улангомского музея. Длина пера — 4,5 см, ширина пера — 1 см. Наконечники с остроугольным острием, покатыми плечиками, упором (Рис. I, 1, 2)[18].

Набор монгольских железных наконечников стрел, относящихся к эпохе позднего средневековья, не полон. Однако, состав позднесредневековых наконечников стрел монгольских лучников достаточно показателен. По спектру группового и типологического разнообразия он во многом соответствует наиболее распространенным формам наконечников эпохи развитого средневековья[19]. Изменения в составе набора бронебойных и небронебойных стрел произошли за счет сокращения количества редких, немногочисленных типов стрел.

В материалах К. У. Кёхальми представлено несколько типов плоских железных наконечников стрел с костяными свистунками. Среди них овально-крылатые, секторные, шестиугольные, овальные с вогнутым острием. Большинство железных наконечников снабжены костяными свистунками округлых и овальных пропорций с округлыми, овальными, трапециевидными отверстиями. Помимо железных, ею учтено семь типов костяных наконечников, полых внутри с отверстиями разных форм[20]. Однако, эти материалы не представляется возможным учесть в классификации, поскольку не указано местонахождение и место хранения находок, их количество и размеры.

Помимо наконечников в музеях экспонируются древки стрел. В Улангомском музее выставлены стрелы с деревянными древками, округлыми в сечении, длиной — 65 см. Торцевая часть древков, под наконечниками, оплетена витой полоской обклейки из коры, черного цвета. Длина оплетенной части — 9-10 см. В нижней части древков крепится двухлопастное оперение, длиной — 22-23 см. Нижний конец древков от оперения до ушка, длиной 5 см, обтянут змеиной кожей (рис. I, 1,2).

Луки и стрелы хранились и носились в кожаных чехлах — налучьях и колчанах.

В музее изобразительных искусств Монголии экспонируется кожаное налучье из Хэнтэя. Налучье полуовальной формы для помещения в него лука с надетой тетивой. Горловина и внешняя поверхность приемника налучья украшены фигурными бляхами в виде розетки, свастики. Угловых накладок с завитками, петли на шарнире. Налучье крепится к поясу с помощь двух подвесных ремешков[21].

В монгольском музее изобразительных искусств хранится кожаных колчан. Он представляет собой кожаный чехол «вычурной» формы, с вогнутой горловиной и краем, полукруглым дном. По внешней поверхности приемника, по его периметру укреплены металлические накладки с фигурными завитками в центральной части колчана перекрестье из декоративных ремней, скрепленное в центре шестилепестковой розеткой, а на концах фигурными скобами и накладкой с вытянутыми планками и завитками на концах. Рядом с накладкой полулунная бляшка. Выше перекрестья, вдоль горловины расположено четыре округлых бляшки. Ниже перекрестья находится четырехлепестковый крест с фигурно оформленными концами и полулунная бляха. Вдоль одного края колчана имеется планка, к которой крепится ремешок для подвешивания колчана. Еще один ремешок крепится к противоположному краю с помощью пятилепестковой розетки. Третий ремешок крепится с помощью металлической петли к днищу колчана (Рис. I, 16). Колчан ремешками подвешивался к поясу воина в наклонном положении. На изображениях бурятских лучников колчан чаще изображен с правой, а налучье с левой стороны, на поясе всадников и пеших лучников[22]. Стрелы в колчане помещались наконечниками внутрь, оперением наружу.

В настоящее время нет определенных данных о том, применялись ли монгольскими воинами метательные копья или дротики. Подобное метательное оружие было у монголов в эпоху развитого средневековья[23]. Метательные копья использовались бурятами в эпоху позднего средневековья и этнографической современности[24].

Оружие ближнего боя позднесредневековых монгольских воинов включало сабли и копья. Находки такого оружия в памятниках Монголии и Забайкалья очень редки, поскольку они высоко ценились. К эпохе позднего средневековья можно отнести по формальным признакам некоторые предметы из музейных коллекций.

В числе предметов рубяще-колющего оружия представлены сабли. По сечению клинка выделяется одна группа.

ГРУППА I. Трехгранные, двудольные. Насчитывает 1 тип.

Тип 1. Слабоизогнутые с пластинчатым перекрестьем. Включает 1 экземпляр из окрестностей пещеры Цаган-Агуй в Гобийском Алтае в Монголии. Длина клинка 66 см, ширина клинка — 3,7-4 см, высота рукояти — 13 см. Короткий, слабоизогнутый, однолезвийный клинок с двумя, широкой и узкой долами на обеих сторонах полосы. Выше дольчатой части на обеих сторонах клинка имеются клейма с изображением бегущего хищного зверя, возможно, волка. Они выполнены в технике низкого барельефа с углублением фона вокруг фигуры животного. Черен рукояти уплощенный, скошенный с обеих сторон к навершию. Под навершием в черене имеется округлое отверстие. Перекрестье пластинчатое, съемное, округлой формы. На черене имеется узкая прямоугольная обойма для крепления обкладки рукояти. Навершие пластинчатое, прямоугольное с отверстием в центре, в которое продет приостренный конец черена, который расклепан снаружи (Рис. I, 5). На полосе сохранилось две пластинчатые обоймы, соединенные между собой двумя пластинчатыми петлями. Которые крепились на деревянных ножнах[25].

Судя по форме клинка, перекрестья и клеймам цаган-агуйская сабля китайского производства. Близкая по форме, но богато оформленная парадная китайская сабля, привезенная в конце XVII в. Н. Спафарием, хранится в Оружейной палате Московского кремля[26].

Вероятно, подобные сабли могли попадать к монгольским воинам в период войн с маньчжурской империей Цин, подчинившей Китай в XVII в. Об употреблении сабель монголами, джунгарами и бурятами в XVII в. сообщают письменные источники[27].

На вооружении монгольских воинов были и кинжалы. По сечению клинка выделяется одна группа.

ГРУППА I. Трехгранные. Насчитывает 1 тип.

Тип 1. Удлиненно-треугольные, без перекрестья. Включает 1 экземпляр из музея-резиденции Богдо-хана. Длина клинка — 19,5 см, ширина клинка — 1,5 см, высота рукояти — 13. Однолезвийный прямой клинок с остроугольным острием, орнаментированной обоймой и навершием на костяной рукояти (Рис. I, 4)[28]. У бурят кроме однолезвийных бытовали и двулезвийные кинжалы[29].

Монгольские воины были вооружены ударными копьями с втульчатыми железными наконечниками. По формальным признакам среди находок копий в музейных коллекциях выделяются наконечники относящиеся к эпохе позднего средневековья. По сечению пера выделяется одна группа.

ГРУППА I. Ромбические. Насчитывает 1 тип.

Тип 1. Удлиненно-ромбические с кольцевыми завитками. Включает 1 экземпляр из восточного Забайкалья. Длина пера -12 см, ширина пера — 4 см, длина втулки — 16 см. Наконечник с остроугольным острием, пологими плечиками, кольцевыми завитками с обеих сторон, конусовидной втулкой со сквозным округлым отверстием для крепления к древку (Рис. I, 8).

Подобные копья в эпоху позднего средневековья применялись енисейскими кыргызами и телеутами, находившимися в военно-политической зависимости от джунгар.

Луки и стрелы, копья и сабли были наиболее распространенным оружием у халха-монголов и джунгар. В источниках подчеркнута последовательность применения джунгарскими воинами оружия дистанционного и ближнего боя: «а бой де у колматских людей лучной и копейный, и сабельной»[30].

Помимо этих основных видов оружия монгольские воины использовали в ближнем бою боевые топоры и секиры, булавы, арканы[31].

Защитное вооружение монгольских воинов в эпоху позднего средневековья было довольно разнообразным. Ценную информацию о защитном вооружении позднесредневековых монголов содержат русские письменные источники XVII в. и китайские изображения. В источниках подчеркивается, что монгольские мастера-оружейники изготавливали различные виды оружия, в том числе средства защиты. В джунгарском ханстве кузнецы изготавливали оружие в окрестностях оз. Тексел. По сообщению И. Сорокина, ойраты делали «сабли, панцири, латы, шлемы…»[32]. По законам 1640 г. ежегодно каждые 2 из 40 юрт должны были делать латы, не выполнивших это установление штрафовали, могли забрать коня или верблюда[33].

В русских источниках о монгольские воины описываются хорошо защищенными. Воины «на бой ездят в куяках железных да в шишаках, а в куяках доски железные шириною пол ладони, стрела из лука и сабля не имет»[34]. Знатные воины защищали доспехом тело боевого коня: «а ездят на бой в куяках, и в шеломах, и в наручах. И в наколенках, а у иных де у лучших людей и лошади бывают на боех в железных доспесях и приправах»[35]. Монгольские железные доспехи были достаточно эффективными средствами защиты против стрел и сабель. Помимо доспехов своего собственного производства, монголы могли обеспечить своих воинов панцирями, которые взимали в качестве дани или закупали у бурят, телеутов и шорцев[36]. О том, что шорцы делают из железа «панцири, бехтерцы, шеломы, копья, рогатины и сабли», и продают или платят ясак «колмацким людям», сообщают источники[37]. О широком распространении защитных доспехов у монголов свидетельствует и монгольское законодательство. С владетельных князей в качестве штрафа за отдельные виды правонарушений можно было взять 100 панцирей, с их родственников — 50, с невладетельных князей — 10, с чиновников, знаменосцев, трубачей — 5[38].

Защитные доспехи монголов в эпоху позднего средневековья включали панцири, кольчуги, шлемы, наручья и защитные сапоги.

Монгольские панцири этого периода делятся по системе крепления пластин на два типа.

Тип 1. Ламеллярные. Включает два варианта.

Вариант 1.1. Ламеллярный жилет. Включает 1 экземпляр из Оружейной палаты. Размеры не установлены. Панцирь состоял из нагрудника и наспинника, соединенных узкими оплечьями. Покрытие состояло из узких, вертикально расположенных железных пластин, соединенных ремешками в горизонтальные ряды. Панцирь застегивался ремешками на боку[39].

Вариант 1.2. Ламеллярный халат. Включает 1 экземпляр из Оружейной палаты. Размеры не установлены. Панцирь включал нагрудник, оплечья и раздвоенный подол. Защитное покрытие состояло из узких, вертикально расположенных железных пластин, соединенных между собой ремешками, в горизонтальные ряды[40].

Тип 2. Пластинчатые жилеты. Включает 1 экземпляр из Оружейной палаты. Размеры не установлены. Панцирь состоял из жилета с подолом и узкими оплечьями. Защитное покрытие состояло из широких прямоугольных пластин, зашитых на подкладку и под матерчатое или кожаное покрытие, поверх которого были только заклепки. Такой «внутренний» панцирь застегивался ремешками на боку[41].

Наряду с панцирями, монгольские воины в эпоху позднего средневековья стали широко применять кольчуги. Они относятся к одному типу.

Тип 1. Юшманы. Включает 1 экземпляр из Улангомского музея. Размеры не установлены. Кольчуга в виде рубахи с широким проемом для головы, широким воротом с треугольными клапанами, короткими рукавами и подолом (Рис. I, 9).

Распространение кольчуг в качестве защитного вооружения у позднесредневековых монголов М. В. Горелик связывает с влиянием мусульманских стран, Средней Азии и Восточного Туркестана[42].

Помимо основного металлического доспеха воины одевали кожаное защитное покрытие, которое одевалось под металлический панцирь или кольчугу, или могло носиться отдельно.

В письменных источниках в качестве защитного оружия ойратов упоминаются «бехтерцы» — комбинированные пластинчато-кольчатые панцири[43]. Наиболее уязвимые или не прикрытые доспехом участки тела защищались дополнительными средствами защиты. По письменным и фольклорным источникам известно, что монголы и буряты использовали для дополнительной защиты «железные накладки» и зерцала дисковидной формы, которые помимо своей основной, защитной функции, выполняли роль оберегов[44].

Для защиты рук монгольские воины использовали наручья. По форме они относятся к одному типу.

Тип 1. Полуовальные. Включает 1 экземпляр из Улангомского музея. Длина наручья — 30 см, ширина — 6 см. Наручье в виде широкой, овальной формы, пластины, один конец которой закруглен, другой прямой. По периметру пластины проходит выступающий валик. Пластина выгнута по ширине, чтобы соответствовать форме руки от запястья до локтя. Система крепления наручья не ясна. Вероятно, оно должно было пристегиваться к руке ремешками (Рис. I, 15).

По мнению М. В. Горелика, монголы и ойраты стали применять наручья в XVI–ХVII вв., под влиянием военного дела стран мусульманского Востока[45].

Находки монгольских и джунгарских шлемов с территории Центральной Азии, хранящиеся в музеях России, Монголии и Китая, по форме купола относятся к разным типам.

Тип 1. Сфероконические. Включает 2 варианта.

Вариант 1.1. С шестипластинчатым куполом, навершием, накладными полосами и козырьком. Включает 1 экземпляр из музея г. Куча. Размеры не установлены. Шлем имеет сфероконический купол, из пластин, соединенных широкими накладными полосами с фестончатыми краями и заклепками. Навершие сферическое, с трубочкой для плюмажа. По нижнему краю купол стянут обручем с рядом заклепок. К обручу прикреплен небольшой, треугольный козырек[46]. Данный шлем мог принадлежать воину, воевавшему в составе монгольских военных отрядов в восьмизнаменной маньчжурской армии в Восточном Туркестане в XVIII в.

Вариант 1.2. С шестипластинчатым куполом, навершием и боковыми петлями. Включает 1 экземпляр из Убсу-Нурского аймака в Монголии. Хранится в музее г. Улангома. Высота купола — 25 см, диаметр купола — 22 см. Шлем имеет сфероконический купол, склепанный из шести пластин с помощью заклепок, коническое навершие, боковые бронзовые петли, приклепанные к куполу заклепками.

Подобный шлем схож с боевыми наголовьями кочевников Тувы в эпоху развитого средневековья[47].

Тип 2. Сферические с цилиндрической тульей. Включает 2 варианта.

Вариант 2.1. С шестипластинчатым куполом, навершием, обручем и накладной пластиной. Включает 1 экземпляр из Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Высота купола с тульей и султаном — 32 см, диаметр купола — 20 см. Купол склепан из шести пластин. Он переходит в высокую, цилиндрическую тулью, увенчанную плоским навершием с зубцами. На навершии укреплено три расширяющихся кверху трубочки для плюмажей, одна высокая, две небольшие. Нижний край купола стянут широким обручем и приклепан заклепками. Спереди к нему прикреплена выступающая углом пластина. С задней стороны обруч прошит в отверстия кожаным ремешком (Рис. I, 7).

Вариант 2.2. С шестипластничатым куполом, навершием, козырьком, наушами и назатыльником. Включает 1 экземпляр из Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Данный шлем был передан в музей потомками княжеского рода Кульмаметьевых. Высота купола с тульей и султаном — 27 см, диаметр купола — 2 см. Купол шлема склепан из шести пластин заклепками. Он переходит в высокую тулью, увенчанную цилиндрическим навершием, на котором укреплены три небольшие конические трубочки для плюмажей. Нижний край купола стянут широким обручем, на поверхности которого чеканен растительный орнамент в виде стилизованных побегов виноградной лозы с завитками. Спереди к обручу приклепан неширокий пятиугольный козырек. По бокам к куполу пришиты полуовальные матерчатые науши с декоративными бронзовыми заклепками-розетками. С задней стороны к куполу пришит матерчатый назатыльник (Рис. I, 6).

Подобные шлемы «вычурной формы» были характерны для монгольских и ойратских воинов в XVII–ХVIII вв. Аналогичные шлемы хранятся в Оружейной палате[48].

Шлемы из Тобольского музея могли принадлежать или ойратам, которые в XVII в. владели Прииртышьем и контактировали с российскими властями в Сибири, или князьям сибирских татар, пытавшихся в борьбе с русскими опереться на помощь Джунгарского ханства.

В источниках упоминаются монгольские «шеломы» и «шишаки». Богато орнаментированный монгольский шлем, относящийся к эпохе позднего средневековья, хранится в Государственном Эрмитаже[49].

Для защиты ног монгольские воины использовали «железные сапоги». Они имели кожаную основу и покрытие, внутрь которых зашивались железные пластинки, прямоугольной формы. Такие сапоги стягивались на ноге ремешками[50]. Вероятно, монгольские воины могли использовать для защиты щиты, изготовленные из прутьев, обтянутые коже и снабженные умбонами[51].

В целом, комплекс вооружения монгольских воинов в эпоху позднего средневековья, был достаточно развитым для традиций военного искусства кочевого мира Центральной Азии, основанного на использовании холодного оружия.

Однако возможности его успешного применения в условиях военных действий с использованием огнестрельного оружия были ограничены. В период существования Джунгарского государства монгольские войска постепенно перевооружаются огнестрельным оружием, которое закупалось в Китае и Средней Азии[52].

Джунгары пытались наладить собственное производство с помощью попавшего к ним в плен шведа И. Г. Рената[53]. Однако, полностью перевооружить свои войска огнестрельным оружием они, что стало одно из причин поражения в войне с маньчжурской империей Цин.

Перевооружение джунгарской армии огнестрельным оружием началось после войн с казахами и «бухарских» походов, во время которых джунгары могли убедиться в эффективности действий пехоты, вооруженной ружьями и занимающей укрепленные позиции[54]. В конце XVII в. в джунгарских войсках насчитывалось, по сообщениям современников, 20-30 тыс. стрелков с «огнестрельным боем»[55]. В начале XVIII в. в Джунгарии были попытки наладить собственное производство ружей и пищалей[56].

Судя по изобразительным материалам джунгарские «мушкетеры» не имели доспехов и не могли сами вести рукопашный бой, поэтому в сражении их должны были прикрывать отряды воинов с копьями или пиками[57].

Кроме конных стрелков из ружей, которые передвигались верхом на лошадях, но вели огонь в спешенном положении, в джунгарском войске были отряды конных лучников и тяжелой панцирной кавалерии, вооруженной копьями и саблями. Помимо отрядов, составленных из самих западных монголов-ойратов, в джунгарской армии были воинские подразделения вассальных племен: енисейских кыргызов, телеутов, кашгарских «бухарцев» (Рис. II, 2) и халхасов[58].

В ходе постоянных войн джунгары выработали гибкую тактику боя и стратегию ведения военных действий. В войнах, которые вели на западных границах своих владений, они предпочитали совершать стремительные рейды отрядами своей панцирной кавалерии. В ходе войн с противниками на восточных границах, где им противостояли более многочисленные и лучше вооруженные войска восьмизнаменной манчжурской армии империи Цин, джунгарские полководцы предпочитали вести оборонительные бои и добивались успехов контратакующими действиями.

На поле боя джунгарские войска выстраивались в две линии, таким образом, чтобы фланги были в сторону противника и прикрыты пересеченной местностью или естественными препятствиями, болотом, лесом, горами[59]. В первую линию боевого порядка выдвигались отряды «мушкетеров» и пеших копейщиков. Их позиции джунгарские полководцы стремились прикрыть естественными складками местности и укрепить плетеным тыном[60]. В случае необходимости «живым щитом» мог служить домашний скот. Плотность огня, который вели джунгарские «мушкетеры», была столь велика, что маньчжуры, несмотря на поддержку своей артиллерии, были вынуждены атаковать джунгарские позиции в пешем строю, построившись в колонны. Основной задачей первой линии джунгарского войска было стремление остановить вражескую атаку. В то же время отряды кавалерии, составлявшие вторую линию джунгарских войск, атаковали фланги противника и стремились их опрокинуть.

Подобная тактика, основанная на согласованных действиях пехоты, вооруженной огнестрельным оружием, и активных атаках конницы на флангах, довольно успешно применялась в ходе войн в Средней Азии с XVI в. Однако, она была не известна у кочевников Монголии. Применение этой тактики позволило джунгарам одержать ряд побед в войнах с халхасами и маньчжурами. Ее можно считать новой стадией в развитии военного искусства кочевников Центральной Азии. Такую оценку не умаляют факты поражения джунгар в войнах XVII — XVIII вв., поскольку они объясняются не столько неудачами в применении данной тактики, сколько стратегическими просчетами полководцев, не утихающими междоусобицами, далеко не равным соотношением сил с маньчжурской империей Цин.

В государствах Восточных монголов в течение XVII в. основным родом войск оставалась конница, которая делилась на легковооруженные отряды и подразделения панцирной кавалерии, в которой были воины — «куяшники», защищенные панцирем, шлемом, наручами. В государстве Алтын-ханов не только «лутчие люди», но и их лошади были защищены «железными доспесями и приправами»[61]. Вплоть до 30-х гг. XVIII в. у восточных монголов не было «вогненного боя». И в последующие десятилетия огнестрельное оружие не получило широкого распространения в государстве восточных монголов. Это было следствием нежелания правителей оседло-земледельческих государств снабжать огнестрельным оружием своих потенциальных противников.

Основу войск халха-монголов составляли ополчения, формируемые из рядовых кочевников. Из них набирались всадники-лучники в легкую конницу. Воины-дружинники ханов и нойонов составляли латную конницу. Обычно отряды панцирной кавалерии действовали совместно с легкой конницей, но иногда могли действовать самостоятельно. Численность отрядов панцирной кавалерии халха-монголов достигала 4-5 тыс. воинов. При общей численности воинов, способных носить оружие в 100 тыс. человек[62].

Однако, политическая раздробленность и постоянные междоусобицы привели к тому, что в войнах с джунгарами войска халхасов не превышали 10 тыс. воинов[63].

Восточномонгольские войска применяли традиционную со времен развитого средневековья тактику ведения конного боя. Она включала три последовательные фазы: обстрел противника из луков легковооруженными всадниками; атаку вражеского построения тяжелой конницей, вооруженной копьями; рукопашный бой с использованием клинкового оружия[64]. Войска восточных монголов отличались недостаточной индивидуальной выучкой и невысокой дисциплиной среди воинов ополченцев. В сочетании с устаревшей тактикой это нередко приводило к военным неудачам в сражениях с войсками джунгар[65].

Военное искусство джунгар и халха-монголов в эпоху позднего средневековья представляют собой завершающую стадию в развитии военного дела кочевых народов Центрально-азиатского историко-культурного региона.

ПРИМЕЧАНИЯ

Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов VI–ХII вв. Новосибирск, 1980. С. 131–149; Худяков Ю. С. Вооружение среднеазиатских кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1986. С. 206–226; Худяков Ю. С. Вооружение центральноазиазских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. Новосибирск, 1991. С. 86–95; 146-167; Худяков Ю. С. Вооружение кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху развитого средневековья. Новосибирск, 1997. С. 121–167.
Миллер Г. Ф. О древних памятниках в уездах Селенгинском и Нерчинском // Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1. М., 1999. С. 509; Фальк И.П. Записки путешествия // Полное собрание ученых путешествий по России. СПб., 1824. Т. VI. С. 446; Observations on some Tartarian antiquites. Described in the preceding article. By John Reinhold Forster // Archaeology: or miscellaneous tracts relating to antiquity. Oublished by the Society of antiquaries of London. MDCCXLIII Vol. П. S. 231.
Иванин М. И. О военном искусстве и завоеваниях монголов. СПб., 1846. С. 9–15; Марков М. И. История конницы. Тверь, 1886. Ч. 2.
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. Горно-Алтайск, 1992. С. 45–48; Хара-Давай Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Элиста, 1991. С. 63–90.
Киселев С. В., Мерперт Н. Я. Железные и чугунные изделия Каракорума // Древнемонгольские города. М.. 1965. С. 92–114; Немеров В. Ф. Воинское снаряжение и оружие монгольского воина // Советская Археология. 1987. С. 2. С. 212–227; Худяков Ю. С. Железные наконечники стрел из Монголии // Древние культуры Монголии. Новосибирск, 1985. С. 112.
Медведев А. Ф. Татаро-монгольские наконечники стрел в Восточной Европе // Советская археология. 1966. № 2. С. 50–60.
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. М., 1983. С. 239–240; Моисеев В. А. Россия и Джунгарское ханство в XVIII веке. Барнаул, 1998. С. 9–15; Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997. С. 237–247.
Бехайм В. Энциклопедия оружия. СПб., 1995. С. 130; Винклер П. Оружие. М., 1992. С. 254; Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех // Олон Улсын Монголч Эрдэмтний Ш Их Хурал. Улаанбаатар, 1978. Вот. I Тал. 96–99; Бобров Л. А. Защитное вооружение кочевников Центральной Азии и Южной Сибири и период позднего средневековья // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Материалы 40-й Региональной археолого-этнографической студенческой конференции. Том 3. Новосибирск, 2000. С. 80–87; Пэрлээ X. Ялтсан гутал // Studia museologica / Улаанбаатар, 1975. Т. 2. F. 1–14. Тал. 4–45; Дамдинсурэн А. Монголын зэвсгийн товч туух. Улаанбаатар, 1990. Тал. 122–130; Базарсурэн С. Б. Ж. Чингисхааны цэргийн зэр зэвсэг. Улаанбаатар, 2000. Тал. 60–87; Robinson O. K. Oriental Armour. New York, 1967. P. 127–157.
Kohalmi K. U. Uber die Pfeifende Rfeile der innerasiatisvhen Reiternomaden // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest, 1953. Т. Ш. F. 1–2. S. 45–64; Батсайхан 3. Мэнэс Г. Харвуулын сумын тухай нэгэн тэмдэглэл // Археологийн судлал. Т. XV. F. 1–11. Улаанбаанар, 1995. Тал. 87–88.
Karutz R. Die Volker Nord- und Mittelasiens. Stuttgart, 1925. S. 64; Цултэм Н. Декоративно-прикладное искусство Монголии. Улан-Батор, 1987. Илл. 9, 10; Михайлов В. А. Оружие и доспехи бурят. Улан-Удэ, 1993. С. 11-28; Зайцев М. А., Свинин В. В., Харинский А. В. Старобурятские погребения из Бухты Хагун // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I — П тысячелетия н.э. Кемерово, 1994. С. 235–236; Худяков Ю. С. Лук и стрелы бурят в эпоху позднего средневековья // Бурятия. Проблемы региональной истории и исторического образования. Ч. 1. Улан-Удэ, 2001. С. 78–85.
Плотников Ю. А., Батсайхан 3. Сабля из Гобийского Алтая // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1993. С. 214.
Дамдинсурэн А. Монголын зэвсгийн товч туух. Тал. 131–137; Базарсурэн С. Б. Ж. Чингисхааны цэргийн зэр зэвсэг. Тал. 145–159.
Ермолов Л. Б. Сложносоставной монгольский лук // Корейские и монгольские коллекции в собраниях МАЭ. Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. XLI. Л., 1987. С. 151–153.
Худяков Ю. С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. С. 99.
Батсайхан 3., Мэнэс Г. Харвуулын сумын тухай нэгэн тэмдэглэл // Археологийн судлал. Тал. 93; Зур. 2, 8.
Батсайхан 3., Мэнэс Г. Харвуулын сумын тухай нэгэн тэмдэглэл // Археологийн судлал. Тал. 93; Зур. 1,1.
Худяков Ю. С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. С. 112.
Борисенко А. Ю., Бямбадорж Ц., Худяков Ю. С. Исследования в Убсу-Нурском аймаке Монголии // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. VI. Материалы годовой юбилейной сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Новосибирск, 2000. С. 246.
Худяков Ю. С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. С. 105–106, 108–109, 111–113, 117.
Kohalmi K. U. Uber die Pfeifende Rfeile der innerasiatisvhen Reiternomaden. S. 50-61.
Цултэм Н. Декоративно-прикладное искусство Монголии. Рис. 129.
Михайлов В. А. Оружие и доспехи бурят. Улан-Удэ, 1993. С. 60–63.
Худяков Ю. С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. С. 135.
Михайлов В. А. Оружие и доспехи бурят. С. 28-29.
Плотников Ю. А., Батсайхан 3. Сабля из Гобийского Алтая. С. 212–214.
Парадное оружие и конское убранство XVII–XVIII в. М., 1986. Рис. 20.
Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607–1636. М., 1959. С. 54, 286.
Цултэм Н. Декоративно-прикладное искусство Монголии. Рис. 65.
Михайлов В. А. Оружие и доспехи бурят. С. 36-37.
Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607–1636. С. 54.
Базарсурэн С. Б. Ж. Чингисхааны цэргийн зэр зэвсэг. Тал. 104–107. Зур. 49, 2; 73, 1; Хара-Давай Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. С. 76.
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. С. 239.
Их Цааз («Великое уложение»). Памятник монгольского феодального права XVII в. М., 1981. С. 19,47.
Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607–1636. С. 54.
Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607–1636. С. 286.
Батуев Б. Б. Буряты в XVII–XVIII вв. Улан-Удэ, 1996. С. 36.
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. С. 92.
Их Цааз. С. 15.
Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех. С. 96. Рис. 4.
Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех. С. 99. Рис. 5а.
Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех. С. 99. Рис. 56.
Горелик М. В. Средневековый монгольский доспех. С. 99.
Златкин И. Я. История Джунгарск

Обсуждаемое